|
По словам В. В. Покшишевского, «географический подвиг открытий непосредственно переходил в трудовой подвиг освоения». На начальной стадии колонизации русские переселенцы оседали на жительство, концентрируясь в построенных первопроходцами «городах» к «острогах» — немногочисленных и разбросанных на большом расстоянии друг от друга укрепленных селениях. Отношения с местными племенами были далеко не всегда мирными, но русское население никогда не применяло политики геноцида. Города и остроги в Сибири выполняли одновременно несколько важнейших функций — военно-оборонительную, административную, налогово-финансовую, перевалочно-транспортную, торговую, культовую и т. д. Население, как и в древнерусский период, оседало прежде всего по берегам сибирских рек. Основными занятиями его были рыбный промысел и добыча пушнины, которая в большом количестве вывозилась в Европейскую Россию. Торговля была также одним из самых ранних хозяйственных занятий русского населения. Со временем сибирский город, по наблюдениям Н. И. Никитина, «даже при решительном преобладании в нем военно-служилого элемента не терял облика торгово-промышленного центра». Делает первые шаги и сибирская добывающая промышленность, прежде всего соляной промысел. Русское население несло в Сибирь и столь присущие ему навыки земледельческого труда. В итоге упорного труда к концу столетия в Сибири сложилось пять аграрных районов, в которые вошла практически вся доступная для хлебопашества сибирская территория, причем если северная граница земледелия определялась в основном природными факторами, то южная почти целиком зависела от политической обстановки. Самым развитым земледельческим районом являлся Верхотурско-Тобольский — главная житница Сибири. В течение одного столетия практически бесхлебная Сибирь превратилась в край, обеспечивавший себя собственным хлебом. В Сибири сразу же возобладали государственно-крепостнические формы отношений. Здесь, в отличие от Европейской России, не получило развития помещичье землевладение: вся территория от Урала до Тихого океана стала, как и черносошное Поморье, «государевой вотчиной». Сибирский крестьянин был прикреплен не к земле, а к тяглу. Он мог сдать свое тягло другим лицам, поменять местожительство и даже статус. Основой для барщинной эксплуатации крестьянства была так называемая десятинная пашня. Если объем барщины постепенно снижался, то другие повинности регулярно росли. Холопов за Уралом было мало. Служилые люди по прибору несли многочисленные тяготы военных и административных повинностей. Сибирские стрельцы и казаки также широко использовались как рабочая сила. При этом все слои сибирского населения страдали от притеснения воевод. Интересами государственно-крепостнического строя определялись и отношения государства с местными народами. Как отметил А. А. Преображенский: «Цивилизованные» западноевропейские державы того времени уже вовсю вели истребительные войны, очищая от «дикарей» целые континенты. А «варварски-азиатский» российский царизм в отсталой стране к присоединенным народам старался не применять насильственных методов». — 141 —
|