|
Сначала стал сдавать голос, исчезла краска, потом губы перестали слушаться, немели все больше и больше. Но, главное, голова вдруг наполнилась таким гулом, словно открыли все окна на Невский проспект. Видимо, лицо мое разительно менялось, ибо Федора Даниловна, не окончив фразы, спросила: — У вас сильно болит голова? — Да. Очень. — Вот здесь, в области темени? — Да… — У вас травма, давнишняя, с детства, — сказала она утвердительно. И мне оставалось только согласиться: — Да. — Был удар чем-то тяжелым? — Да, — сказала я отчего-то уверенно, хотя и понятия до сей минуты не имела о том. Федора Даниловна резко встала, подошла ко мне и приказала: сядьте-ка покрепче на стул. А потом поднесла руку к моему темени. Что произошло позднее, я узнала от свидетелей событий того дня. Как только целительница поднесла свою чудо-руку к моей голове, необычной силы судорога свела руки и ноги, и я стала валиться со стула. Подбежавшие друзья положили меня на диван. Полтора часа, как выяснилось, Федора Даниловна делала некие пассы над моим телом, и оно постепенно распрямилось. Время от времени я приходила в себя, и тогда мне казалось, что я раскачиваюсь на высочайшей карусели в такт с движением чьих-то рук. Снова забытье, и опять ощущение полета с огромной амплитудой… Только к вечеру я смогла встать и с помощью подруги добраться до дому. На следующий день мы снова встретились. Федора Даниловна принимала наших друзей как врач, а я была при ней вроде ассистентки. Шаткость походки, которую констатировали не один раз врачи, была теперь постоянной, я вынуждена была держаться за стенки. Наша целительница поглядывала на меня и с упреком говорила пациентам: ну что вы хныкаете! Вот Валентина Михайловна — тяжелобольной человек, а какая веселая! Да, Федора Даниловна хотя и не имела диплома, но прекрасно понимала, что именно жизнерадостность спасает меня от самого худого. Вечерами мы пили с нею чай и разговаривали. Сколько я узнала тогда! И больше всего о себе самой. — Просто счастье, что мы встретились, — сказала она. — Вы ведь знали, что вас ожидал последний приступ? — Да, еще год назад, потому и сделала завещание. — Почему вы вернули мою фотографию? Ведь я для вас ее оставила, я поняла из рассказа вашей подруги, чем вы больны. — Знаете, я не могла держать ее у себя. У меня начинала болеть голова, когда я смотрела на фотографию. Даже когда я унесла ее из комнаты в кухню, все равно наступали боли, как только я входила в квартиру. Я чутьем поняла, что именно она несет мне их. — 109 —
|