МЕДИЦИНА

И если в онторейный слой пищевые вещества по­па­дают под напором сердца, сосудов и мышц, то дальше им предсто­ит пробираться самостоятельно. А на маршруте не только нет ориентиров, но наоборот: выставлено немерянное количе­ство препятствий. Это же не свободное пространство пробега, а область, заполненная мышечными волокнами, сосудами, нер­вами, белковыми, жировыми и прочими включениями, обра­зу­ю­щими вцелом студенистую прослойку. В неё-то и попадает пища с кровотоком. Такая кашица может сразу захватиться ка­пиллярами вены и без пользы направиться в сосудистый кру­говорот. Это происходит в том случае, если онторейный слой зашла­кован, уплотнён не удалёнными составляющими крово­то­ка, которые, накапливаясь, способны вообще сделать слой непроходимым. Тогда всякое движение в месте закупорки пре­кращается, в застоявшейся массе возникает воспаление, что для медицины служит отмашкой на старт. Начинаются танцы, названия которых содержит приставку лимфо-. Спросим спаса­телей: „Что вы делали раньше? Почему ваша образованность не воспрепятствовала невежеству человека и допустила прев­ра­щение его в пациента? Зачем прыгать в яму, чтобы потом, блистая учёностью, выбираться из неё?” А ведь капиллярно­венозный анастомоз чреват, кроме потери пользы, ещё и обра­­зо­ванием варикозных узлов, переходящих в язвы, нарушением смыкания венозных клапанов и возникновением клапанной не­­достаточности, застоем крови и всё венчающим тромбофле­битом. Но это ещё не главное. Забитые капилляры вынужда­ют основной массив крови устремиться в шунтирующие про­­токи, благодаря чему хоть как-то восстанавливается сердеч­ная циркуляция, но при этом весьма обедняется снабжение организма. Получается, что пищи и крови в теле достаточно, а все органы при этом задыхаются без питания и кислорода. Медицине такое состояние удушья известно, известны также и километровые списки применяемых лекарств и множество ме­тодик лечения, но вся эта известность всего лишь увертюра к хирургической опере: капилляры, однажды зашлаковавшись, к чистому состоянию медикаментозными средствами не возвра­­щаются. И тогда на авансцену выходит скальпель. Виртуоз­ное искусство хирурга завершает трагикомедию запустения. Но не надолго. Коль возник процесс тромбоза по вине выклю­чения онтореи из своей функции, то резать придётся вновь и вновь. Хотя не принято так относиться к больным, но всё же следует сказать: и поделом! Быть владельцем такого сложного хозяйства, как организм, и оставаться несмышлёнышем в его управлении, значит, положиться на посторонних. Результат ка­ж­дый, сам себя забросивший, увидит скоро, больно, дорого и на себе. В зашлакованность легко войти, но выйти – никогда.