|
К этому времени я знал моего пациента достаточно, чтобы не испугаться его. Он же испытал громадное облегчение от того, что смог выразить мне все это от лица своего глубоко запрятанного “я”. Алекс сделал по крайней мере два важных открытия. Во-первых, он был приятно удивлен тем, что автоматически не впал в неистовство, а, во-вторых, восстановил связь во своими отторгнутыми “я” — Злым, Наивным, Убийцей и Вспыльчивым. К тому же они имели больше общего, чем можно было предположить. Первое, что можно увидеть в произошедшем, — “наивное” и “злое я” смогли поговорить с друг другом, наладив таким образом новые взаимоотношения. Далее, они обнаружили еще одного члена группы, еще более глубоко отторгнутое “я-убийцу”, безумного и бесконтрольного. Однако мой пациент, без сомнения, мог легко справляться со своим “я-убийцей”. И, наконец, было обнаружено “вспыльчивое я”, которое было восстановлено и не собиралось больше нападать на обидчика из далекого детства. Оно также находилось в тени “я-убийцы”. Таким образом прибавился еще один член группы, ключевая фигура, чей голос был очень важен на данном этапе. Акцентуация Называние “я” можно считать терапевтическим методом, который работает сам по себе, помимо экспериментального диалога. Диалог может быть слишком резким вмешательством во внутреннюю жизнь пациента. Называние “я”, даже без всякого диалога, также является способом акцентуации характеристик и переживаний, которые при этом легко могут идти своим чередом. Терапевтическая ситуация просто высвечивает переживания. Люди, как правило, серьезно воспринимают слова своего терапевта, но обозначение их “я” усиливает это принятие и помогает человеку лучше понять себя. Один пациент, например, рассказал мне, что у него появилось новое отношение к себе, когда он обозначил часть самого себя как “я — ученик”. Он избегал это “я” в детстве, потому с ним были связаны неприятности — в школе ребята завидовали его успехам и отвергали его за это. А может быть, ему только казалось, что это так. Возможно, они отвергали его, потому что считали задавакой, но он-то думал, что именно успехи приносят ему неприятности. Итак, он перестал быть “учеником” и в школе стал просто отбывать время. Теперь, когда ему уже исполнилось сорок лет, он продолжал в том же духе. Он старался сдать экзамены для получения лицензии, приложив к этому минимум усилий, только чтобы проскочить. Это не только вызывало у него тревогу в определенный момент, у него сработал обычный механизм торможения процесса обучения в целом. В результате появилось ощущение, будто его в любой момент могут уличить в фальсификации знаний и профессионализма. — 45 —
|