|
Я не могу сказать того же о Лоре. Даже через столько лет, я по-прежнему смущаюсь. Мы познакомились около сорока лет назад с помощью Фреда, который также работал в институте Гольдштейна. Она была самой старшей из троих. Мне нравилась ее сестра Лайзель. Когда мы снова встретились в 1936 году в Голландии, у нас было несколько любовных встреч. По сравнению с тяжеловесностью Лоры, ее интеллектуальной и артистической увлеченностью, она была просто восхитительной и кокетливой. Самым младшим был Роберт, с кем Лора, по-видимому, обращалась с презрением, как с ребенком. Роберт и я не любили друг друга, чего мы никогда не преодолели. Когда я приехал впервые в Штаты один, я жил короткое время с его семьей. Это было, мягко выражаясь, очень неприятно, как те семнадцать лет в Германии, когда я считался отверженным, который посмел вторгнуться в зажиточную семью Познеров. 210 На самом деле все было наоборот. Я несколько раз пытался удрать от Лоры, но она всегда ловила меня. Я уже упоминал отца Лоры, который любил ее, баловал и позволял всегда поступать по-своему. Ее мать была очень чувствительной женщиной, любящей пианино, но тугая на ухо, что являлось причиной ее замкнутости. Лора испытывала к ней глубокую неприязнь. Мне она скорее нравилась, и я нравился ей. Она посещала нас в Южной Африке и настаивала на возвращении назад, причем забрала с собой свои драгоценности, чтобы нацисты не сердились на нее. Мне хорошо, когда я пишу о Лоре. Я всегда испытываю смесь защиты и агрессивности. Когда родилась Рената, наша первая дочь, я полюбил ее и даже начал примиряться со статусом женатого человека. Но когда позднее меня обвинили в чем-то, что было ошибочным, я начал все больше и больше отдаляться от своей роли. Они обе жили, может быть, по-прежнему живут в особенно тесном симбиозе. Стив, наш сын, родился в Южной Африке, и сестра всегда относилась к нему, как к тупице. Он развивался в противоположном направлении. В то время как Рената была лживой, он был настоящим, медлительным, зависимым, скорее боязливым и упрямым, когда предлагали принять какую-нибудь помощь. Я был тронут, когда получил в последнее Рождество первое персональное и теплое письмо от него. У нас четверо внуков, правнуков еще нет. Возможно, когда-нибудь я почувствую себя, так сказать, "разложенным по полкам", и напишу о своем ком-пульсивном любопытстве, направленном на созерцание эротических сцен, сосредоточенном вокруг Лоры, о ее иногда блестящей интуиции и о ее заботе обо мне, когда я бывал болен. Сейчас для меня становится очевидным, что мы, в сущности, жили параллельно друг другу, с относительно немногочисленными взлетами ощущений сильной вражды и любви, проводя большую часть наших разговоров в утомительных играх "можешь ли ты ударить это". — 144 —
|