|
Наполеон по поводу Суворова: «Что можно сказать о полководце, одиннадцать атак которого отбиты и который все же атакует в двенадцатый раз». Король шведский Карл XII заявил, что решил лишить курфюрста Саксонского польской короны, даже если на это уйдет полтораста лет. Целеустремленность, одержимость гения, необычность его ценностных координат не укладывается в голове у обывателя. Личность его представляется демонической, потому что, не жалея себя, он не жалеет и других, он их даже не понимает, как Наполеон не мог понять, что его маршалы и генералы – не Наполеоны. Но, как пишет Тюрк о гениальных людях действия (Александре Македонском, Цезаре, Наполеоне): «Внешне кажется, что эти гении с полным отсутствием сомнений осуществляли свою волю и с величайшей энергией стремились к максимальной власти. Но в действительности эти гении, с одной стороны, обладали самым острым реальным, трезвым пониманием действительности, положения дела, а с другой стороны, целиком жили в идеях и самым бесстрашным образом целиком бросались в борьбу за осуществление своих замыслов, полностью, безраздельно захватывавших их. И эти идеи были высшей, наиболее полной сущностью их личности». Об Александре Македонском Ранке пишет: «Его влечения были направлены на осуществление столетия назад начатой борьбы, на которой базируется дальнейшее универсальное развитие человечества». Нам все время приходится подчеркивать фактор целеустремленности, рефлекс цели. Но само собой разумеется, что это порождает гениальность только при наличии больших дарований. Необычайная емкость памяти Наполеона общеизвестна. И он, и Фридрих II, и Суворов были «между прочим» образованнейшими людьми своей эры, все трое обладали необычайной быстротой мышления, блестящими, почти фантастическими комбинаторными способностями. Но что это дало бы без поразительной целеустремленности? «Гуляка праздный», «Пока не требует поэта к священной жертве Аполлон» – Пушкин не только держал в голове весь словарь русского языка, но и не останавливался ни перед какими усилиями для того, чтобы довести каждую строку, каждую строфу до предельного совершенства, а поэтическая интуиция не избавляла его от необходимости пересмотра огромного количества вариантов, как ясно показывают черновики, хотя они, вероятно, отражают лишь малую долю забракованного еще задолго до переноса на бумагу. Непрерывно, напряженно мыслящий гений Макиавелли, Достоевский, Кафка становятся провидцами. Эти примеры банальны. Но вот Микеланджело: Из новой эры – новые химеры. — 78 —
|