Презрение

Задумавшись, я подошел к двери, ведущей в спальню Эмилии, и открыл ее. Эмилии в спальне не было. Здесь тоже все говорило о ее домовитости. Аккуратно сложенная ночная рубашка лежала на кресле возле кровати. Рядом с креслом стояли домашние туфли. На туалетном столике перед зеркалом в идеальном порядке были расставлены флаконы и баночки с кремом. На ночном столике книга, грамматика английского языка, которым Эмилия недавно начала заниматься, тетрадь для упражнений, карандаш, пузырек с чернилами. Нигде никакого следа чемоданов, с которыми мы приехали из Рима. Я невольно заглянул в шкаф. Немногочисленные платья Эмилии висели на плечиках. На полках лежали платки, пояса, ленты, стояла пара туфель. "Конечно, подумал я, для Эмилии неважно, кого любить Баттисту или меня, — для нее важно одно: иметь свой дом, где она могла бы спокойно и надежно устроиться, не зная никаких забот".

Я вышел из спальни и по коридору прошел на кухню, которая помещалась в маленьком строении позади виллы. Подходя к кухне, я услышал голос Эмилии, разговаривающей с кухаркой. Я невольно остановился у открытой двери и прислушался. Насколько я понял, Эмилия давала указания, что приготовить на ужин.

— Синьор Риккардо, говорила Эмилия, любит простые кушанья, без соусов и пряностей… Одним словом, вареное или жареное мясо, рыбу… Вам же лучше, Аньезина, меньше хлопот.

— Ну, синьора, хлопот всегда хватает… И простое блюдо сделать не так-то уж просто… Так что же приготовить сегодня к ужину?

На некоторое время наступило молчание. По-видимому, Эмилия думала. Потом спросила:

— А можно еще достать рыбу?

— Если сходить к торговцу рыбой, который обслуживает гостиницу, то можно.

— Тогда купите хорошую, большую рыбу… Так на килограмм или больше… но не слишком костистую… Зубатку или, еще лучше, кефаль… Словом, что удастся… И поджарьте ее… Или нет, лучше сварите… Вы умеете делать майонез?

— Да, умею.

— Вот и хорошо… Если сварите рыбу, приготовьте майонез… И салат или вареные овощи… Морковь, кабачки, фасоль… что найдется. И фрукты, побольше фруктов. Фрукты, как только вернетесь, поставьте в холодильник, чтобы они, когда будете подавать их на стол, были совсем свежие.

— А что на закуску?

— Ах да, еще закуска… Сегодня сделаем что-нибудь попроще: купите ветчины, но только понежнее… К ветчине подайте винные ягоды… Винные ягоды у вас найдутся?

— Найдутся.

Не знаю уж почему, но, пока я слушал их разговор, такой спокойный, такой рассудительный, мне вдруг припомнились последние слова, которыми мы обменялись с Рейнгольдом. Он сказал, что я стремлюсь жить в мире, подобном миру «Одиссеи», и я ответил ему, что он прав. Тогда Рейнгольд заявил, что мое желание неосуществимо, ибо современный мир вовсе не мир «Одиссеи». Но теперь я подумал: "А все-таки точно такая же сцена могла бы произойти и много сотен лет назад, в эпоху Гомера… Хозяйка, беседуя со служанкой, объясняет ей, что приготовить на ужин". Мне вспомнился мягкий, рассеянный солнечный свет, заливавший гостиную, и мне вдруг показалось, будто вилла Баттисты это дом на Итаке, а Эмилия Пенелопа, беседующая со своей рабыней. Да, я был прав, все могло быть точно таким же, как и тогда. Но, увы, все было до обидного по-другому. Я заглянул на кухню и позвал: