Плот Медузы

Он сделал движение, чтобы встать. Неужели я дам ему уйти, ничего не возразив? Я был в одно и то же время смущен и взбешен - я снова почувствовал, что меня изгнали, отринули, презрели. "Внук, на которого я возлагаю все мои надежды!" А я, разве я не его внук? Разве он отрекся от своей дочери? Нет, но к чему себя обманывать, я всего только какой-то Легран, по отцу потомок скромного краснодеревщика, а не "последний Провен"! Последний из последних - вот кто я был, и грязный, дрянной старикан насмехался надо мной. Зато его любимчик... Я спросил: "Он что, пожаловался вам?"

Эти слова подействовали на него как пощечина. Дед встал и стукнул кулаком по столу, сморщив нос с видом величайшей брезгливости. "Подобная мысль, дружок, сразу выдает, кто ты такой: жалкий подлец. У тебя нет более горячего заступника, чем Реми. Он не винит тебя, не сердится, он говорит, что тебя понимает. И что самое печальное - ему нравятся твои стихи. Хватит. Я свое сказал. Решать тебе. До свиданья".

14

Я далеко не сразу обратила внимание на еле заметный, почти совсем незаметный тик, который при малейшем волнении подергивает его правую бровь. Стоит ему смутиться или даже замяться. Тик настолько мимолетен и едва уловим, что прошло много часов, прежде чем он бросился мне в глаза: мелко вздрагивая, правая бровь чуть-чуть оттягивается к виску. Но стоит заметить это подергивание, и ты уже ждешь и подстерегаешь его. Ведь известно: если хочешь обнаружить скрытые чувства сдержанного, хорошо владеющего своим лицом человека, посмотри на его руки. У Леграна - на правую бровь. Она почти всегда подергивается, когда речь заходит о Реми. Но еще никогда она не дергалась так сильно.

- И, однако, вы переступили через все.

- Не я, а он.

- Кто - он?

- Реми.

- Не понимаю.

- Еще бы. Как вы думаете, что я сделал, оставшись один?

- Написали ему.

- Нет, не сразу. Я долго метался по своей комнатушке, как зверь в клетке. В ярости, но раздираемый сомнениями. Шантажировать меня именем Реми, его карьерой! А мне-то какое дело, черт побери, до его карьеры? Но, с другой стороны, неужели я и вправду решусь погубить ее из зависти? Само собой, через полчаса я отправил ему письмо по пневматической почте. Он получил его в то же утро. А в полдень уже был у меня. В глазах усмешка. У меня руки чесались его отколотить. Но я сказал: "Пойдем позавтракаем". Мы спустились в кафе "Ортанс", вы, наверное, его знаете. Сели в углу. В этом кафе ничего не заказывают, здесь подают то, что есть. Он налил мне вина. "Ну, что скажешь?"

Я без обиняков повторил ему все, что мне высказал дед, и стал ждать, что он на это ответит. Все с той же усмешечкой в глазах он долго намазывал на хлеб печеночный паштет. Потом положил бутерброд на тарелку. "Да, старина, в хорошенький ты попал переплет". Начало мне не понравилось. Я возразил: "Не лезь не в свое дело. Речь не обо мне, а о тебе. Отвечай же, черт тебя возьми. Прав дед или нет - моя книга на самом деле тебе повредит?" - "Возможно, ну и что из того?" И в тоне все то же невероятное, несносное благодушие. Но он почувствовал, что перегнул палку. Он прикрыл мою руку своей. "Послушай, старина, давай условимся: в чем, как говорится, суть? Отвлечемся на минуту от нас обоих. Вспомним типа, которого ты любишь - я знаю, что любишь, это сразу чувствуется, - вспомним, к примеру, Рембо. У него тоже была семья. Что ты о ней думаешь?" Я сделал нетерпеливое движение, но он крепче стиснул мне руку и продолжал: "Я не шучу. Его семья сделала все от нее зависящее, чтобы его скандальные стихи не вышли. И конечно, опубликовав их, молодой Рембо нанес чувствительный урон репутации своих близких в жадном до сплетен родном Шарлевилле. Так должны ли мы осуждать Рембо и сокрушаться, что его семья не поставила на своем? - (Я не был уверен, что правильно понял смысл его слов. Он угадал это по моему выражению.) - Согласись, что все зависит от точки зрения. С точки зрения светской и семейной, несомненно, он заслуживает самого сурового осуждения. Ну а с высшей точки зрения - а? С точки зрения поэзии?" - "Не хочешь же ты сказать..." - "Хочу, старина, на мой взгляд, твои стихи не хуже стихов Рембо. Вот как обстоит дело, дружище. А посему, - закончил он в ту минуту, когда нам подали антрекоты, - не рассчитывай, что я присоединюсь к остальным членам семейства Провен, пытаясь заставить тебя отказаться от публикации". - "Даже если это тебе повредит?" - "Даже если это может мне повредить".