|
- Пожалуй, и я тоже, - прошептала леди Дрейпер и глубоко задумалась. - После процесса, - продолжала Френсис, - нам по крайней мере стало ясно одно: право на звание человека не дается просто так. Честь именоваться человеком надо еще завоевать. И это звание приносит не только радость, но и горе. Завоевывается оно ценою слез. И тропи придется пролить еще немало слез и крови, пройти через раздоры и горькие испытания. Но теперь я знаю, знаю, знаю, что история человечества не сказка без конца и начала, рассказанная каким-то идиотом. "Вот что я должна была сказать Дугу", - подумала Френсис. Она думала также о том, что чем более сомнительны доводы собеседника, тем становятся тебе яснее твои собственные. - Нет, это полное поражение, - с горечью проговорил Дуг, отхлебнув глоток портвейна. - В вас говорит непримиримость молодости, - улыбнулся сэр Артур. - Все или ничего, не так ли? - Но то малое, что сделано, ничего не дает. Да и сделано-то отнюдь не из благородных побуждений! А это еще хуже, чем ничего. - Нет. Дело сделано. И это главное... Вам представился прекрасный случай посмеяться надо мной, - добавил он, сдерживая насмешливую улыбку. - Не понимаю почему? - Вам бы следовало послушать мой спор с лордом-хранителем печати. Я говорил ему как раз обратное. - Вы изменили свое мнение? - Ничуть. И в этом-то самое забавное. С ним я рассуждаю, как вы. С вами - как он. Знаете, из всего этого можно извлечь весьма ценный урок. - Интересно знать какой. - Не помню уж, кому принадлежат эти слова, - сказал судья: - "Было бы слишком прекрасно умереть за абсолютно правое дело!" Но ведь на свете таких "абсолютно правых дел" не существует. Даже в наиболее правом деле справедливость играет лишь второстепенную роль. Чтобы поддержать его, необходимы как раз те самые соображения, которые вы называете неблагородными. Почему это так, нам с вами отныне вполне понятно: человеческий удел двойствен в самой своей основе, не с нас эта двойственность началась, и мы постоянно пытаемся бороться против нее. В этой борьбе, даже в тех падениях и поражениях, без которых она немыслима, - величие человека. - Что вы советуете мне теперь делать? - спросил его Дуглас. - Ну, конечно, продолжать, старина, - ответил судья. - Продолжать? Неужели, по-вашему, я должен убить еще одного тропеныша? - Бог мой! Конечно, нет! - расхохотался сэр Артур, утирая слезы, выступившие у него на глазах. - Конечно же, нет! Я имел в виду вашу профессию, вы, надеюсь, помните, что вы как-никак писатель? Он с улыбкой протянул кипу газет, в них синим карандашом были отмечены места, представляющие интерес для Дуга. Это были отклики на опубликованную в "Таймс" статью сэра Артура, комментирующую официально принятое в Соединенном Королевстве определение человеческой личности. Все газеты дружно нападали на данное определение. Но иного никто не предлагал. И точек зрения, с которых критиковался новый закон, было больше, чем летом цветов на лугу. — 132 —
|