В поисках утраченного времени. У Германтов

– В этом жанре, Ориана, мне в тысячу раз больше нравится этюдик Вибера,[439 - Вибер, Жеган-Жорж (1840–1902) – французский художник и автор драматических произведений, один из основателей французского Общества акварелистов. Речь идет о его картине «Рассказ миссионера» (1883).] который мы с вами видели на выставке акварелистов. Если хотите, это пустячок, кажется, и смотреть-то не на что, но какая хватка в каждой мелочи: исхудавший, грязный миссионер перед изнеженным прелатом, играющим со своей собачкой, – да это целая поэма, столько здесь тонкости и даже глубины!

– Вы как будто знакомы с Эльстиром? – обратилась ко мне герцогиня. – Он человек приятный.

– Он умен, – сказал герцог. – Когда с ним разговариваешь, то не перестаешь удивляться, почему у него такие пошлые картины.

– Он не просто умен, он даже довольно остроумен, – заметила герцогиня с видом дегустатора, который знает в этом толк.

– Он, как я слышала, начинал писать ваш портрет, Ориана? – спросила принцесса Пармская.

– Да, в красных как рак тонах, – ответила герцогиня Германтская, – но потомки его за это не поблагодарят. Ужас! Базен хотел разорвать портрет.

Эту фразу герцогиня Германтская повторяла часто. Но ее мнение о портрете менялось: «Вообще я не люблю его картины, но когда-то он прекрасно написал мой портрет». Обыкновенно одно из этих суждений герцогиня высказывала тем, кто заговаривал с ней о ее портрете, а другое – тем, кто не говорил с ней о нем и кому ей хотелось сообщить, что он существует. Первое подсказывалось ей кокетством, второе – тщеславием.

– Сделать что-то ужасное из вашего портрета? Но тогда, значит, это не портрет, это клевета. Я и кисть-то держать в руках как следует не умею, но, мне кажется, если б я писала вас, воспроизводя только то, что я вижу, у меня получился бы шедевр, – с наивным видом произнесла принцесса Пармская.

– Вероятно, он видит меня так, как я сама себя вижу, то есть непривлекательной, – сказала герцогиня, придав своему лицу грустное, скромное и ласковое выражение, которое, как ей представлялось, должно было показать ее совсем не такой, какой ее написал Эльстир.

– Этот портрет должен понравиться герцогине де Галардон, – сказал герцог.

– Потому что она ничего не понимает в живописи? – спросила принцесса Пармская; ей было известно, что герцогиня Германтская от всей души презирает свою родственницу. – Но она очень добрая женщина, правда?