|
Что здесь первично? Женщины ли одевают так своих маленьких детей по своему усмотрению или же мужчины подтолкнули их своими сексуальными пристрастиями к копированию детской одежды? Мужчина видит в женщине какое-то отдаленное свое подобие, нечто слабое и физически, и духовно, нуждающееся в снисхождении, опеке и защите, как ребенок. И общий этот странный дух неопределенности, незнания, что же все-таки собой представляет данный предмет, являет перед мужским взором затуманенное расплывчатое изображение какого-то "ребенка-человека" – женщину, и поэтому подобная вычурность, "кружеватость" и "детскость" женской одежды соответствует мужскому отношению к ней и нравится ему. Попытаемся понять женщину, идя от внешнего к внутреннему. Для этого представим себе на телеэкране двух дикторов, имяреков, мужчину и женщину. При первом же взгляде на экран легко заметить, что женщина-диктор ведет себя иначе, чем мужчина. О дикторе-мужчине можно сказать коротко: он в строгом костюме, при галстуке, держит бумажку, читает или говорит, смотрит на нас спокойно, прямо в глаза. Раньше на этом исчерпывалось все впечатление о мужчине-дикторе. Теперь, в связи с гласностью, он забавляет нас собственными комментариями по любому поводу или без такового и особенно теплыми пожеланиями вроде: "...Мир вашему дому, счастья в семье, любви, исполнения всего того, что вы желаете себе ..." и прочими находками. Я забыл добавить, что держится диктор мужского пола ровно. Взглянем на женщину той же профессии. Во-первых, она, точно курица, беспрестанно трясет макитрой, во-вторых, постоянно по-разному одета: блузки, пиджачки, косыночки на плечах сменяются платками, кольца и перстни на пальцах – цепочками на шее, калейдоскоп причесок, расцветок этих самых причесок (я не говорю о цвете волос, а о расцветках, т.к. разные части головы красятся в разные тона). Теперь посмотрим, как она держится. Она или улыбается накрашенными губами, или все время полуулыбается, крыльями вскидывает фальшивые ресницы, поминутно приподымает выщипанные брови, некоторые то и дело произносят по-английски "сыр"(cheese), как их учили или как они себя сами учили, подражая американским сестрам по полу, т.е. широко открывает все зубы, кроме зубов мудрости. А ведь в эфире – строгая информационная программа, где убийства сменяются землетрясениями, а землетрясения – половыми преступлениями, на экране мелькают войны, трупы, калеки, кого-то то и дело хоронят или отпевают. Что же так радует женщину-диктора? Да ничего. Ее в данном случае ничего не радует и ничего не огорчает, кроме одной серьезной проблемы: как она смотрится на экране и хороша ли она сегодня. Этим и только этим озабочена с виду солидная матрона в данный момент. Сам смысл наговариваемых текстов ее ни капли не волнует. Если женщина-диктор сегодня не хороша, она бесцветно проговаривает текст, меньше кокетничает, натужно улыбается, т.е. с трудом пытается взять себя в руки, чего ей почти никогда не удается. Даже сообщение о том, что "Эсти Лаудер" подарила московским женщинам новый роскошный парфюмерный магазин с "умеренными ценами", она произносит вяло. Я вспоминаю, как была деморализована моя учительница математики, женщина 45-ти лет, у которой на лице выскочил прыщ. Она весь урок смотрела на него в зеркальце, трогала пальцем и до того расстроилась, что неправильно вынесла за скобки какую-то алгебраическую дрянь. — 164 —
|