Однажды утром увидал я у него на столе листки, исписанные белыми александрийскими стихами; прочитав с дюжину их, я сказал, что хотя они и хороши, но доставляют более муку, нежели удовольствие, и добавил, что гораздо более стихов понравилось мне то же место в похвальном слове маршалу Саксонскому, написанном прозой. — Проза моя тебе не понравилась бы так, когда б я прежде не записал все, что желал сказать, белым стихом. — Но значит, ты понапрасну совершил тяжкий труд. — Никакого труда нерифмованные стихи не стоят. Их пишешь так же, как прозу. — И ты полагаешь, будто проза твоя становится красивей, если списать ее с собственных стихов? — Полагаю, ибо так оно и есть; она становится красивей, и к тому же я спокоен, что в ней не будет в изобилии полустиший — в прозе порок этот возникает сам собою, незаметно для пишущего. — Разве это порок? — Величайший — и непростительный. Проза, нашпигованная случайными стихами, хуже даже прозаической поэзии. — И правда, невольные стихи в какой‑нибудь речи звучат, должно быть, дурно, да и сами по себе, надо полагать, нехороши. — Без сомнения. Вот, к примеру, Тацитова история начинается словами: Urbem Romam а principio reges habuere [21]. Это сквернейший гекзаметр, каковой он, конечно же, написал случайно, а после не распознал — иначе построил бы фразу по‑другому. Разве у вас, итальянцев, случайные стихи не портят прозы? — Портят, и весьма. Однако, скажу тебе, многие обделенные дарованием нарочно вставляют в прозу стихи, дабы придать ей звучности; они тешатся надеждой, что вся эта мишура сойдет за золото и читатели ничего не заметят. Но ты, верно, единственный, кто по доброй воле вершит подобный труд. — Единственный? Ты ошибаешься. Так делают все, кому стихи, как мне, ничего не стоят и кто должен сам перебелить написанное. Спроси у Кребийона, у аббата де Вуазенона, у Лагарпа, у кого пожелаешь, всякий скажет тебе то же, что я. Первым к искусству этому прибегнул Вольтер в своих мелких вещах; проза в них несравненна. Из их числа, к примеру, послание к госпоже дю Шатле; оно великолепно; почитай, и коли найдешь хоть одно полустишие, скажи, что я не прав. Я спросил у Кребийона, и он отвечал то же самое; однако уверял, что сам никогда этого не делал. Патю не терпелось отвести меня в Оперу и поглядеть, какое действие произведет на душу мою сие зрелище; и в самом деле, итальянцу должно было показаться оно изумительным. Давали оперу под названием «Венецианские Празднества». Название занимательное. Мы платим сорок су и идем в партер: там надобно стоять, и собирается хорошее общество. Спектакль был из тех, какими наслаждается вся нация без изъятия. Solus Gallus cantat [22]. — 78 —
|