История моей жизни

— Вы же.

— Не думаю, что на сей раз запираться умней всего.

— Я говорю правду. Вы сами, своими руками, дали мне все, чего мне не хватало: масло, кремень и спички; остальное у меня было.

— Вы правы. Могли бы вы столь же легко убедить меня, что я вам дал и все, что нужно, дабы проделать дыру?

— Могу; и без всякого труда. Все, что я здесь получал, я получал от вас.

— БОЖЕ, не погуби! Что я слышу? Скажите мне тогда, как это я вам дал топор.

— Я вам расскажу все, если пожелаете, но в присутствии секретаря.

— Ничего я не хочу больше знать, я вам верю. Помалкивайте и не забудьте — я бедный человек, и у меня дети.

Схватившись за голову, он ушел.

Я остался весьма доволен: я нашел способ держать разбойника этого в страхе; без сомнения, побег мой должен был стоить ему жизни, а потому, понял я, собственный его интерес помешал ему рассказать высокому чиновнику о моем проступке.

Я велел Лоренцо купить мне все сочинения маркиза Маффеи; подобный расход пришелся ему не по душе, но возражать он не посмел. Он спросил, какая может быть у меня нужда в книгах, когда их здесь так много.

— Я уже все прочел, мне надобно новых.

— Я велю, чтобы вам давал книги кто‑нибудь из тех, кто здесь сидит, если вы в обмен станете давать свои; так и деньги целей будут.

— Все эти книги — романы, а я их не люблю.

— Это ученые книги; если вы думаете, что вы тут единственная светлая голова, так вы ошибаетесь.

— Хочется верить. Что ж, посмотрим. Вот, я даю вашей светлой голове книгу. Принесите мне другую.

Я дал ему rationarium Пето, и четырьмя минутами позже принес он мне первый том Вольфа. Я был вполне доволен и отменил приказ покупать Маффеи; Лоренцо удалился удовлетворенный, что заставил меня внять голосу разума в столь важной статье расхода.

Я был в восторге — не столько от возможности разлечься ученым чтением, сколько оттого, что мне представлялся случай завязать переписку с человеком, каковой мог оказать мне помощь в побеге, замысел которого уже складывался у меня в голове; раскрыв книгу, обнаружил я листок бумаги и прочел правильное шестистишие, парафраз слов Сенеки: Calamitosus est animus futuri anxius [44]. Я немедля сочинил другое шестистишие. Еще прежде отрастил я себе ноготь на мизинце, чтобы прочищать ухо, и теперь остриг его заостренно и превратил в перо, а вместо чернил использовал черный сок тутовых ягод; стихи свои я написал на том же листке. Еще написал я список книг, что у меня были, и положил за корешок Вольфа. У всех итальянских книг, переплетенных в картон, образуется сзади под обложкой что‑то наподобие кармана. На корешке книги, там, где пишут заглавие, поставил я latet [45]. Ожидая в нетерпении ответа, уже назавтра сказал я Лоренцо, что прочел всю книгу и что если то же лицо пришлет мне другую, то доставит мне удовольствие. Он немедля принес второй том.