|
Кроме того, нужно вспомнить, сколь амбициозны (и - в этом смысле - даже мелки) оказались ученики Иисуса. В этих условиях о воспроизведении изначальной модели христианства даже речи не шло. Собственно, все эти добрые люди, полностью, до фанатизма увлечённые как новым учением, так и противостоянием не менее фанатичным иудеям с их властолюбивыми первосвященниками (интересно: были ли и эти последние тоже 'голубыми'?) - все эти добрые люди ни о каких конструктивных моделях общемирового развития и не помышляли. Не делают этого и сейчас.
Итак, уже в первом столетии преемники апостола Петра благополучно вогнездились в Риме, создав институт 'папства'. Постепенно папы - решительно непонятно, каким макаром - отождествили Христову идею органического единства христиан с чисто языческой, римской идеей персонального владычества. Идеи, казалось бы, ничем друг с другом не связанные и взаимоисключающие. И потому одна из них, более очевидная, более жизнеспособная и более простая - должна была подчинить себе другую, совсем уж духовную и широким массам непонятную. Типа, если уж единство - так под чьим-нибудь господством. Нет, недалеко ушли мы от животного мира.
Между тем Иисус прекрасно знал, что этим кончится. Властная, государственная составляющая жизни общества должна быть дистанцирована от духовной. Христос недвусмысленно провозглашал принцип разделения Божьего и кесарева. В Евангелии даже особый эпизод на сей счёт имеется, когда Его спросили: 'Позволительно ли нам давать подать кесарю, или нет? . . Он сказал им: отдавайте кесарево кесарю, а Божие - Богу' (Лк., 20, 25). Римский Папа не должен был иметь какую-либо - хоть духовную, хоть государственную - власть. Он должен был быть фигурой, скорее, символической. Итак, в самом конце процесса своего вырождения, Папа, наш носитель важнейшей, принципиальнейшей идеи духовного единства христианского мира (так как никакое единство невозможно без некоторого центра), а вместе с ним - и весь католический мир, полностью зациклился на внешней, формальной составляющей этого единства - то есть идее централизации. Самой же главной, чуть не единственной своей задачей святой престол стал видеть политические интриги, направленные на объединении всех христиан - под собственной властью, разумеется. Как видим, и здесь изначальные, стратегические задачи человечества были вконец похерены, и полностью замещены на достижение тактических их предпосылок. Кстати, вполне возможно, что Православие своею 'схизмой' и выразило этакий бессознательный протест против этой 'осёдлости' папы, и типично имперских его амбиций. . . Восточное христианство, оно ведь у нас как женщина - всё чувствует, а выразить толком не умеет. . . Чуть что - истерика. Недовольна - сразу развод. . . — 170 —
|