|
День выдался необычно жарким и чудесным, а поэтому и предложение Дианы Эшли о костюмированном бале вечером было воспринято в целом благоприятно. Начались обычные перешептывания, смех и лихорадочное шитье втайне от остальных. Когда мы вышли к ужину, раздались принятые в таких случаях крики восторга. Роджерс с женой обрядились в жителей времен неолита, объясняя недостатки в костюмах нехваткой каминных ковриков. Ричард Хейдон объявил себя финикийским матросом, а его кузен — предводителем разбойников. Д-р Саймондс предстал шеф-поваром, леди Маннеринг — больничной сиделкой, а ее дочь — черкешенкой. Меня самого бурно приветствовали как монаха. Диана Эшли вышла к ужину последней, вызвав у нас некоторое разочарование — ее фигуру укутывало черное домино свободного покроя. «Неизвестная! — объявила она.— Вот кто я. А теперь, ради бога, поспешим к столу». После ужина мы вышли из дома. Вечер был прелестным — тепло-бархатистым. На небе поднималась луна. Мы гуляли, болтали, и время летело быстро. Где-то через час мы обнаружили, что Дианы Эшли среди нас нет. «Наверное, отправилась спать»,— решил Ричард Хейдон. «О нет,— покачала головой Виолет Маннеринг,— я видела, как она пошла туда четверть часа тому назад»,— и она показала рукой на рощу, отливающую черной тенью в лунном свете. «Интересно, что у нее на уме,— задумался Ричард Хейдон,— клянусь, какие-нибудь дьявольские шутки. Пойдемте взглянем». Мы отправились всей группой, немного заинтригованные, на что нацелилась г-жа Эшли. Хотя я со своей стороны испытывал странное нежелание проникнуть за этот черный, предвещающий дурное, пояс деревьев. Нечто более сильное, чем я, казалось, сдерживает меня. Я почувствовал определеннее, чем когда-либо, неотъемлемую греховность данной точки. Думаю, кое-кто из остальных испытывал то же самое, что и я, хотя и не хотел сознаваться в этом. Деревья в лунном свете стояли так близко друг к другу, что, казалось, между ними невозможно пройти. Вокруг нас витали дюжины каких-то тихих звуков-шепотков и вздохов. Из-за сверхъестественно жуткого чувства и негласного единодушия мы держались вместе, кучкой. Неожиданно мы достигли поляны в центре рощи и остановились как вкопанные от изумления, так как там, на пороге кумирни, стояла переливающаяся светом фигура, плотно укутанная в прозрачную ткань с двумя полумесяцами, поднимающимися из черной массы волос на голове. «Мой бог!» — воскликнул Ричард Хейдон, и у него над бровями проступили капельки пота. Однако Виолет Маннеринг оказалась зорче: «Это же Диана! Что она с собой сделала? Она же выглядит — 93 —
|