|
Но в таком случае мы можем считать, что и мысль -всего лишь еще одна система репрезентации поступившей информации, как и пишут буддисты (они называют ум шестым чувством. В нашей же традиции это выражение закрепилось как раз за противоположным по многим параметрам каналом поступления информации – каналом непосредственного интуитивного усмотрения). Т.е. для них это – не интегральная способность, как для европейской традиции, а просто еще одно чувство, еще одна система репрезентации информации, равноуровневая остальным пяти. Не исключено, что именно такое представление верно. Просто для нас эта система стала настолько доминирующей, универсально используемой, что ее приняли за интегральную, объединяющую все другие. Возможно, что она не объединяет, а просто выражает поступающую информацию, кодируемую и остальными системами, но на своем специфическом языке и в той форме, которая органична для нее. Иными словами, мы считаем систему мысли универсальным выразительным средством, хотя и сознаем ограниченность ее возможностей, признавая, что не всякий опыт – 140 – выразим в языке мысли. (Последнее, в частности, кристаллизуется в идее бессознательного.) Тем не менее мы рассматриваем ее как интегральную, своего рода метауровневую по отношению ко всем прочим. Однако, возможно, что она – того же порядка, что и прочие репрезентативные системы. Просто в силу особенностей эволюции нашей культуры она оказалась самым употребимым, фактически выделенным средством. И уже вслед за этим стала восприниматься как метауровневая, инопорядковая, и потому совершенно справедливо, обоснованно предпочитаемая человеком. На самом же деле она всего лишь одна из многих, которая дает свою картину репрезентации происходящего (как и все прочие) и свои расклады выходов (как и все прочие). И расклады систем, которые не представимы в ней – по самой логике вещей, – в ней не фигурируют. Приведу пример. Пусть у нас есть человек, потерявший обоняние в результате хронического заболевания носа. И вот он оказывается свидетелем некой непонятной для него ситуации, когда один человек лежит, а другой наклонился над ним и чем-то трясет перед его лицом. Тот, кто утратил обоняние, не будет иметь непосредственной информации о том, что происходит, потому что он не ощущает запаха нашатыря. Конечно, по косвенным признакам (закрытые глаза одного, озабоченное лицо другого и т.п.) он может догадаться – в результате размышлений и реконструкций – что другого приводят в чувство. Но ведь эта информация содержится непосредственно в системе обонятельного ряда, к которому он – в силу особенностей личностной истории – не восприимчив. — 86 —
|