Криминальная психология

Иван К. — широкоплечий деревенский парень с большой голо­вой, сдавленной с боков, с узким лбом, с толстыми носом и губами, старается притвориться более бестолковым, чем он есть на самом деле. В момент преступления ему не было еще полных восемна­дцати лет. Он ленив и на вид довольно апатичен. Отец его сна­чала был сторожем в г. Дмитрове и занимался сапожным ремеслом. Родители его жили очень недружно. Отец постоянно пил и дрался с женой и детьми. Из 6 человек детей выжили четверо, два сына, из которых Иван второй, и две младших дочки. Отца Иван избе­гал, ненавидел за побои; ему от него постоянно попадало: и рем­нем, и кулаком, куда попало. Несмотря на свою строгость, отец давал Ивану водки и раз, когда Ивану было 9 лет, напоил его допьяна; при нем Иван стал и курить. Когда Ивану было с неболь­шим 9 лет, отец его умер от чахотки. Мать и старший брат ста­рались вывести Ивана в люди, отдали: его в семиклассное высшее начальное училище и всячески старались, чтобы он ни в чем не терпел недостатка, хорошо одевали его и не отказывали ему в деньгах. Но ученье у Ивана шло плохо, и способности у него оказались плохие, да и лень и баловство ему мешали учиться. Он сам признается, что был большим озорником. Умственных инте­ресов у него нет никаких, читать он не любит. Перед пасхой 1918 года он оставил школу, не окончив ее. Оставив школу, Иван делал попытки поступить на службу, но очень слабые. Так, он поступил в военный комиссариат переписчиком, как красноармеец-доброволец, но пробыл там лишь до июля 1919 года, служба ему надоела, он воспользовался декретом о демобилизации и покинул военный комиссариат. В течение 4 месяцев он оставался безра­ботным, а потом поступил в Дмитровский продовольственный коми­тет счетоводом, но прослужил лишь до декабря, когда его уволили. Этим его служебная карьера кончилась. В это время вернулся с военной службы старший брат, и Иван снова стал пользоваться помощью родственников, но в меньшем, чем прежде, объеме: он имел у них квартиру и стол, а на остальное должен был зараба­тывать сам. А между тем он привык быть недурно одетым. С 15 лет он стал выпивать и пил все сильнее, пил все: и самогонку, и ханжу, и политуру. Пьянеет он нескоро, но пьяный ко всем пристает и придирается, хулиганит, дерется, пристает к женщинам. Да и трезвый он вспыльчив, легко переходит к насилию. С 16 лет он начал половые сношения с проститутками, причем обладает боль­шою половою возбудимостью. Надо добавить, что он — любитель поиграть в карты и повеселиться в компании. На все это, конечно, были нужны деньги и деньги. Он пробовал торговать самогоном, получаемым из деревни, но товар этот, нужно думать, был соблаз­нителен для него самого, а потому он обратился, как к подсоб­ному источнику средств к существованию, — к кражам. С Федо­ром К. он начал дружить с 13 лет и нередко выпивал вместе. Можно догадываться, что Федор участвовал и в некоторых его кражах. Про свое участие в последнем преступлении Иван гово­рит: «по пьянке было». «Был я, выпивши, пришел к Федору, у него еще выпили, день был базарный, я напился и пошел». У Федора К. будто бы в это время была ссора с матерью из-за денег. Он — несомненно, преувеличивает свое опьянение так же, как и глу­пость, — если он и был, выпивши, то не так сильно. Он запомнил и воспроизвел очень точно и полно всю картину своего преступле­ния, рассказал, как они пошли, как он захватил фомку, думая, что придется ломать, как он ударил фомкой Екатерину, которая вошла и спросила: — «К., ты, что тут делаешь?» Федор жил вблизи от Поповых, и они его знали, Иван—с ними знаком не был. После того, как он ударил Екатерину, он положил ее на кровать и заме­тил, что голова у нее была разбита, а крови не было. Вторую вошедшую старуху Федор ударил кувалдой, а он —«гитарой» (т.е. фомкой), когда она уже лежала, при чем все время был спо­коен. Когда, часа через 1-2, вошел старик, Федор ударил его кувалдой, а Иван — фоткой. После старика было много крови, Федор был ею забрызган и пошел умываться. Добра забрали много, искали долго и тщательно, одного серебра было пуда 17, бегло и золото. В Москве, когда они приехали к У., они не сказали ему прямо, что совершили убийство, а сказали, что «натворили много дел» и показали ему привезенные с собой золотые вещи. У. через день уехал в Дмитров по своей надобности, причем приятели поручили ему узнать новости, а сами все ходили в Москве по театрам. Спал Иван все время хорошо, никаких тревожащих снов не видал, только его почему-то все тянуло уехать из Москвы подальше, и он сожалеет, что поехал к У..- «Глупо сделал, — гово­рит он, — что поехал в Москву к У., не поехал бы, не сидел бы». «Плохо, — говорит он,— что я погубил свою жизнь; что троих убил, об этом я не думаю», — замечает он, а беспокоит его то, что теперь ему нельзя приехать в Дмитров, а жизнь там ему нра­вилась. О матери и брате он не скучает, а тяготит его сидение в тюрьме: энал бы, как скучно сидеть, ни за что бы преступления не сделал. «Освободят, — говорит он, — пойду к матери; если брат не примет, не знаю, что и делать, брат за 3, года ни разу у него не был и ему не писал. Мать у него на свидании бывает. Не скучает он и о «девице», с которой гулял три года и никакой рев­ности не чувствует при мысли, что она с другими путается: «что же, — говорит, — я и сам с другими путался». Сравнивая его с соучастником, нельзя не заметить большого сходства между ними. Оба корыстолюбивы, жестоки, тупы нравственно — мораль­ные имбециллы, — оба склонны к праздной жизни с кутежами. У обоих в центре их криминального типа стоит склонность к добы­ванию любыми средствами, на чужой счет, денег на кутежи. Но Иван — азартный игрок, беззаботный гуляка, легко и щедро рас­швыривающий те деньги, которые попадают ему в руки, вспыль­чивый буян, склонный выпить, приволокнуться за женщинами и повеселиться в компании. Федор — не картежник, но осталь­ными удовольствиями не прочь попользоваться и он, только он более расчетлив, не так легко расстается с деньгами, любит поку­тить более на чужой счет и очень сожалеет, что не забрал всего имущества Поповых; он жаднее Ивана.