|
Может быть, кому‑то покажется странным, но проблема слияния особую остроту и драматичность приобрела в эпоху высокого раннего христианства, когда необходимо было определить каноны веры без ущерба для истины и возможности спасения (христианство – религия мистическая и эсхатологическая). Таинство объяснения сути Троицы, которое и по сей день неудобоваримо для сплошь рационализированного мышления типа «реакция – стимул – логическая конструкция», как раз и пыталось максимально отвести слияние и линейную иерархически дискретную логику от того, что именуется Троичным Божеством. Троица отнюдь не единый Бог, в смысле отдельной персоны, но и не арифметическое суммирование троих единиц в число три. В символе Троицы все равны по существу и не пытаются слиться во что‑то единое, подобно тому, как притягиваются одна к другой молекулы. Пожалуй, наиболее полно диалектику не‑слияния, но полной со‑причастности друг к другу в феномене Троицы выразил в своей иконе Андрей Рублев. Ангелы, сидящие у стола вокруг общей чаши, одновременно вместе, не слитны и раздельны, но при всем при том пребывают в единении и общей сопричастности. Но, пожалуй, еще большего драматизма проблема слияния обрела в объяснении личности и двойственной природы самого Спасителя Иисуса Христа, Бога и человека одновременно. Кто он – Богочеловек или Божество, которое временно вселилось в телесную оболочку тварного существа? Ливиец Арий, обучавшийся вначале в Александрии, в школе мученика Лукиана, но воспитанный скорее в духе гностицизма и аристотелизма, попытался в своем учении проповедовать дискретную иерархию не только Троичного естества (Сын‑де рожден от Отца, но он не предвечен и ниже по статусу, поскольку и есть воплощение Логоса). По учению Ария, сам Логос воплотился в человека посредством Духа Святого. Несторий, сириец по происхождению, ставший константинопольским патриархом в 427 г., пошел еще дальше, объявив Святую Деву не Богородицей, а просто Христородицей, т. е. женщиной, родившей вначале человека, в которого затем вселился Бог посредством Духа Святого. Опять же, мы видим, грубо говоря, две природы, которые автономно пребывают в одном тварном теле. Собственно говоря, ересь Нестория породила монофиситство, т. е. утверждение, «что Господь наш состоял из двух естеств до соединения, а после соединения одно естество, божественное» (Поснов М.Э. История Христианской Церкви. – Брюссель, 1964. – С. 406). Проблема объяснения природы Иисуса Христа и есть прежде всего проблема слияния, ведь Спаситель родился земным человеком и прошел все мыслимые и немыслимые круги человеческих страданий отнюдь не как Бог, но как человек, оставаясь при этом всецело Сыном Божьим. Опять та же проблема, которая сведет с ума многих логически и твердо мыслящих. («Если она родила Сына, то какая же она тогда Дева?» – вопрошает недоуменно предводитель монголов при разграблении города Владимира. Глубокая реплика из фильма Тарковского «Андрей Рублев».) — 52 —
|