Магия слова. Диалог о языке и языках

Петя:

— Да здесь никто не понимает по-русски.

К ним оборачивается дама:

— Между прочим, здесь многие понимают по-русски.

Петя, воздев руки к потолку:

— Ну наконец-то Британия заговорила человеческим языком!

***

После завтрака в делийском отеле “Лоди” официант все время интересовался у меня:

— Финист? (искаж. finished? — закончили?)

На что я неизменно отвечал:

— Ясный сокол!

Глава 8

Свой среди чужих

Конечно, это вольный перевод!

Поэзия в неволе не живёт.

Борис Заходер

— Дмитрий, прежде чем мы перейдём к твоей методике ускоренного обучения иностранным языкам, расскажи о профессии синхронного переводчика. Каковы принципиальные отличия устного перевода от письменного?

— Во-первых, есть люди, знающие иностранный язык, прекрасно на нем говорящие, и люди, умеющие переводить. Есть люди — фактически билингвы, двуязычные, но переводить не способные. Они просто не понимают, как это можно из этого измерения перейти в другое. Они себя чувствуют комфортно и в одной среде, и в другой. Но как только встает вопрос о переводе — возникают сложности. Возникает барьер, о котором они не задумываются, когда просто свободно общаются, или пишут, или читают.

Из людей, которые умеют переводить, выделяются переводчики письменные и переводчики устные. Переводчик письменный имеет роскошь осмыслить текст. Прочитать его до конца, хотя бы до конца смысловой единицы — фразы, абзаца. Классический письменный переводчик, как правило, не любит и плохо умеет переводить устно. Я не знаю ни одного известного художественного переводчика, кто успешно выступал бы в качестве устного.

— А наоборот?

— Устный переводчик может переводить письменно, но обычно тоже этого не любит. Для основной массы людей переводчик — единая профессия. Но внутри нее существуют градации. Ну, это примерно как спортсмены: среди них бывают и шахматисты, и легкоатлеты, и футболисты.

— Я тебе другой пример приведу: журналисты. Скажем, газетчики проще приживаются на ТВ, чем телевизионщики, пришедшие в печатные СМИ. Потому что газетчик научился ценить слово. А на телевидении слово — воробей. В телесюжете от сказанной глупости можно отвлечь внимание картинкой, монтажом, музыкой, и она не будет резать ухо так, как режет глаз ляп с газетной страницы, который, как известно, не вырубишь топором.