|
Фрагмент начинается аллюзией, которая сразу же вводит читателя в объективно-нейтральный стиль исторической прозы: деепричастный оборот в начале фразы, ритм академической лекции, “непредвзятый наблюдатель,” оглядывающий русскую историю с высоты птичьего полета, — излюбленный герой историков-позитивистов XIX века. Но автор сразу же сталкивает научно-историческую лексику среднего регистра с высокой церковнославянской и при этом продолжает изложение, сохраняя особенности синтаксиса научного изложения, близкие манере речи В. О. Ключевского. Подчеркнутая ирония первых двух фраз резко сменяется, начиная с третьей, сначала разговорным выражением “вот и нынче,” а затем острым ораторским пафосом, который стремительно достигает уровня высокого регистра обличительной речи псогоса[13] с его продолженным трехчастным ритмизованным периодом, объединенным анафорой, заимословием (“Наши... должны” — слова “дирижеров”) и фигурой соответствия. Но после слова “хаос” — снова резкий поворот смысла и столь же резкая смена стиля речи явно просторечным пословичным оборотом: “ан нет” и замедление темпа речи с помощью инверсии глагола и фигуры экзергазии — синонимии оборотов (“своей великой судьбы, своего подлинного призвания”). Наконец — высокий славяно-византийский стиль торжественной проповеди — энкомия, завершающийся цитатой из Св. Писания. Все переходы ритма и смены стиля и регистров речи воспринимаются как органическое единство. Это мастерство слова выглядит совершенно естественно и становится заметным только при специальном анализе текста. Красота слога — совершенное выражение мысли посредством оптимального отбора, сочетания и соразмерного расположения слов и выражений. Украшенной речь становится, когда мысль выражена так, что ее невозможно выразить иначе. Рассмотрим пример. “Народ... От частого и бессовестного употребления слово это так истерлось, истрепалось и выцвело, что теперь почти невозможно определить его истинное значение. Но, по счастью, жив еще сам народ униженный и обманутый, обворованный и оболганный, — русский народ еще жив.”[14] B этом примере можно увидеть целый ряд приемов выражения смысла, риторических фигур, которые придают речи органическое совершенство. Выбор и сочетание слов. B примере используются фигуры слов: антилогия — соединение в одно целое слов с различным несовместимым значением, создающее парадоксальный смысл: частое u бессовестное употребление; синонимия с градацией — использование ряда синонимов, каждый из которых усиливает значение предыдущего: истерлось, истрепалось u выцвело; экзергазия — повтор (часто с усилением) синонимических оборотов или словосочетаний: униженный u обманутый, обворованный u оболганный. — 148 —
|