Юнг и постъюнгианцы

Селигман (1982) дает психологическое определение этой общей картине: "отсутствующий отец". Она имеет в виду отца, который воспринимается как недоступный и матерью, и ребен­ком. Она задается вопросом, исключен ли отец или он исключа­ет себя сам. Отца может исключить женщина, находящаяся во власти андрогенной фантазии, которая стремится отрицать роль мужского "другого" в рождении ребенка (ср. Samuels, 1976) или, как полагает Селигман, мать и ребенок могут работать вместе, чтобы продлить свою близость и отложить сложности эди­пова треугольника, тем самым исключая отца.

Там, где отец сам себя исключает, это происходит в резуль­тате его собственного характера и темперамента. Это оправдыва­ет ссылки на отсутствие "родительской эмпатии" дома. Селигман далее указывает (1982, с. 19), что отсутствующий отец часто бывает также и отсутствующим мужем; она рассматривает такой брак как "ущербный" и как нечто, требующее от детей отыгры­вать суррогатное отцовского поведения по отношению к матери.

Психологические аспекты культурных изменений, упомяну­тых Фон дер Хейдт, далее исследовались Дикманном, и он со­средоточивался на вопросе авторитета (1977). Дикманн различа­ет три уровня авторитета: основанный на насилии и власти, ре­путации и престиже, на знании и мудрости. В семейной жизни отец использует все три для того, чтобы раскрыть инстинктивно заложенное в ребенке. Говоря словами Дикманна, "отец является посредником между примитивным естеством ребенка и его обще­ственным окружением и его очень дифференцированной наслед­ственностью" (там же, с. 234). Дикманн рассмотрел значитель­ное число исходных снов, (то есть первых снов, о которых со­общались аналитику), которые рассказывались ему пациентами в течение первых десяти лет его практики, когда, можно предпо­ложить, он являлся меньшим "авторитетом". Образы авторитета в этих снах имели в подавляющем большинстве негативную или деструктивную коннотацию.

Дикманн обеспокоен за нашу цивилизацию, поскольку садо­мазохистский образ авторитета составляет "часть внутренней психической системы не только у членов правящего класса, но также и у тех людей, которые восстают против подавления" (там же, с. 240). Дикманн признает, что анализ может повлиять только на отдельных людей, но полагает, что поиск источника авторитета, менее зараженного насилием и властью, очень ва­жен.

Бломейер также выражает обеспокоенность (1982, с. 54 и след.). Как можно бросать вызов авторитету или отцу, не по­вторяя судьбу Эдипа — не спят с собственной матерью? У Бло-мейера нет иного ответа, кроме роста сознания, который позво­лит человеку осознать связь между восстанием и регрессией. Например, связь между анти-авторитаризмом и употреблением наркотиков; наркотики вызывают пассивные и регрессивные состояния (в постели с матерью). Бломейер говорит, что в 1919 году психоаналитик Федерн уже говорил об "обществе безот­цовщины", имея в виду современную ему политическую ситуа­цию после первой мировой войны. Лайонз полагал, что совре­менный интерес к отцу и к отсутствующему отцу, возможно, отражает социальные и культурные последствия двух великих войн, когда многие страны были подчинены военной дисциплине и когда многие отцы фактически, а в некоторых случаях посто­янно отсутствовали (личная беседа, 1983).