Война с самим собой

[2]В истории раннего христианства можно найти многочисленные примеры добровольного мученичества. Леки (У. Е. X. Леки, «История европейской нравственности», т. II, с. 49, Аппльтон, 1884 г.) утверждает, что: «Церковь осудила прямое и преднамеренное самоубийство, столь типичное для античной системы нравственных ценностей. Однако вне лона Церкви бродячие монахи четвертого столетия объявили себя «апостолами смерти» и не только исповедовали мученическую смерть как высшую ценность в противовес языческим верованиям, но и совершали групповые самоубийства, воображая, что этот путь приведет их к спасению и вечному блаженству. Сотни, а как свидетельствует св. Августин, даже тысячи монахов в исступленном приступе пароксизма прыгали в пропасть, обагряя скалы своей кровью». Св. Августин и св. Оптий осудили такую практику в своих трудах, обличающих жертвоприношения.

Тертуллиан (цитируется по «Истории мученичества в традиции ранних христиан», Артур Джеймс Мейсон, Лондон, «Лонгменз & Грин», 1905, с. 106) пишет: «Во времена яростной травли Антонием азиатских христиан, последние, все как один, предстали перед трибуналом. Нескольких тут же подвергли экзекуции, а остальным он заявил: «Презренные! Если хотите умереть, то поищите подходящую пропасть или веревку».

Впрочем, истории известно не так уж много подобных, ужасающих своей откровенностью случаев массового самоубийства. Тем не менее есть немало свидетельств тому, как мученик добровольно шел навстречу судьбе и с радостью и удовлетворением принимал страдания. Некоторые из таких примеров будут приведены в этой главе, хотя я и воздержусь от подразделения мучеников на добровольцев и невольных страдальцев.

Как правило, к самоубийцам не относят ученых, подвергающих свою жизнь смертельному риску во славу науки, патриотов, жертвующих собственной жизнью во имя свободы, святых и других людей, положивших свою жизнь на алтарь общественного служения. Те, ради кого они шли на добровольное самоотречение, не считают последнее самоубийственным, ибо усматривают в нем общественную пользу и идентифицируют такие поступки, как конструктивные, свойственные человеческой природе. При наличии социальной или реальной ценности поступков не имеет значения, желает человек собственной гибели или нет — в любом случае его деятельность считается конструктивной. Таким образом, персонаж Чарльза Диккенса Сидни Картон олицетворяет романтический уход от реальности и предполагаемых ею возможностей. Мученик, полностью обуздавший свою агрессивность, искупает свои грехи, утверждая конечную, хотя и доставшуюся дорогой ценой победу любви.