|
А из чувства ущербности постоянно развивается фанатизм бессилия, позволяющий нам понять все формы повышенной возбудимости, негативизма и невротических уловок ребенка. Например, в целом здоровая трехлетняя девочка постоянно сравнивала себя с матерью, проявляла необычайную чувствительность к любой форме принуждения и пренебрежения, а также своенравие и упрямство. Постоянно наблюдались отказ от еды, запоры и другие формы протеста против домашних порядков. Ее негативизм стал почти невыносимым. Так, однажды, когда мать робко предложила ей полдник, последовал такой монолог: “Если она скажет молоко, я выпью кофе, а если она скажет кофе, я выпью молоко!”. Нередко проявлялось ее стремление к равенству с мужчиной. Однажды, стоя возле зеркала, она спросила свою мать: “Ты тоже всегда хотела быть мужчиной?” Впоследствии, когда необратимость женских особенностей стала ей понятной, она сказала матери, что хотела бы иметь еще сестру, но ни в коем случае не брата; и наоборот, когда она станет большой, у нее будут только мальчики. В дальнейшей жизни у нее по-прежнему проявлялась безусловно более высокая оценка мужчины. 3. Для полной ясности я хочу привести еще несколько деталей из жизни другой здоровой трехлетней девочки: ее любимое занятие состояло в том, чтобы наряжаться в одежду своего старшего брата, но не сестры. Однажды во время прогулки она остановила отца возле магазина одежды для мальчиков и попыталась заставить его купить ей там мальчишескую одежду. В от- – 82 – нет на замечание, что мальчикам тоже не покупают одежду для девочек, она указала на пальтишко, которое при случае могло бы оказаться пригодным и для девочки, и пожелала иметь хотя бы это. В данном случае можно увидеть нередко встречающееся изменение форм ведущей линии, которая тем не менее подчинена мужской конечной цели: достаточно одной видимости. В этих типичных случаях с двумя маленькими девочками, демонстрирующих нам модус развития, который, с моей точки зрения, является общим для всех, необходимо поставить вопрос: какими средствами располагает в настоящее время педагогика, чтобы окончательно примирить одну половину человечества с состоянием, постоянно вызывающим у нее неприятные чувства? Ведь понятно одно: если это не удается, то мы всякий раз имеем перед собой то состояние, о котором я уже подробно говорил: постоянное чувство неполноценности всегда будет служить поводом к недовольству и разным попыткам и уловкам, чтобы вопреки всему добиться доказательства собственного превосходства. Тогда и возникает то оружие, отчасти реальное, отчасти воображаемое, которое придает внешний облик неврозу. То, что у этого состояния есть и преимущества, что оно способствует более интенсивному, более тонкому образу жизни, в данный момент, когда мы ищем выход из затруднительного положения из-за гораздо большего вреда, причиняемого им, в наше рассмотрение не входит. — 57 —
|