Теория языка

Выдающиеся языковые произведения, так же как и другие результаты деятельности человека, например Девятая симфония, Бруклинский мост или гидростанция на Вальхензее, представляют научный интерес из–за своей уникальности и неповторимости. В произведении отражены особенности его автора, творческого процесса и еще многое другое. Когда ребенку удается с необыкновенным напряжением сил впервые облечь в языковую форму, например, рассказ о прошлом во фразе даты ляляля (то есть солдаты пели)[78], исследователь детской психологии констатирует в этом «языковом произведении» значительное достижение. Один поэт так описал определенный материал:

Ich ging im Walde So fьr mich hin, Und nichts zu suchen, Das war mein Sinn.

Я шел по лесу, Войдя в него, Искать не думал Я ничего.

Гёте. Нашёл (перевод С. Шервинского)

Независимо от того, является ли материалом внешнее событие, переживание или что–либо иное, языковая интерпретация произведения всегда ориентирована на оформление и часто на уникальное, предельно точное оформление и словесное выражение. Но для понимания отдельного необходимо располагать соответствующими категориями, ведь любая наука основана на «принципах». Корректно построенная теория языка должна отвести определенное место и этой отрасли лингвистики. Насколько я могу судить, лингвисты, примыкающие к новым научным течениям, анализируя языковое произведение, более склонны отдать дань уважения прежним исследованиям, чем лингвисты XIX в. И это вполне понятно. В своей книге «Содержание и образ»[79] О. Вальцель (на с. 190) цитирует Виламовица, уже в 1905 г. восхвалявшего «неоспоримо высокую и непреходящую ценность стилистики эллинизма и предшествующих ей произведений. В книге о языковой экспрессии Теофраст признал различные стили прозы и создал великолепную систему, основываясь на удивительном произведении Аристотеля, представляющем собой третью часть его риторики». Хотя это и не имеет непосредственного отношения к дальнейшему изложению, мне хотелось бы предварительно отметить, что анализ репрезентирующего языка совершенно неожиданно ведет к возрождению прежних genera dicendi или orationes[80]. Там речь идет не о лирике и риторике в строгом смысле слова, а о различии между эпическим и драматическим языком. Элемент драмы присутствует в любой наглядно представленной речи, он отчасти реализуется и в «воображаемом дейксисе», по–разному используемом в драме и эпосе. Впрочем, довольно о языковом произведении.

Теория речевого действия строится совсем иначе. Вкратце сообщим о посвященных этому исследованиях психологии, правда, еще не завершенных. Новейшая психология пересматривает поведение животных и человека, и эта задача решается различными глубоко продуманными способами, включающими вопросы, мнения, эксперименты. Показательно, что все направления современной психологии, далеко разошедшиеся во многих отношениях, придерживаются единого взгляда на действие и по мере сил вносят вполне ощутимый вклад в разработку этого понятия. В моей «Аксиоматике», опубликованной в «Kant–Studien», приводятся некоторые доказательства этого тезиса. Здесь их не стоит повторять, подчеркнем лишь, что «действие» является историческим понятием с научной точки зрения, и он сохраняет свою специфику также в психологии. В каждом действии имеется поле. Я давно использовал термин акциональное поле, а в этой моей работе нашел еще два понятия, необходимые для определения любого действия — потребность и возможность. О необходимости этих двух понятий было уже известно Аристотелю и Гете. В физиогномических исследованиях Гете[81] представлены оба интересующих нас фактора. Однако наряду с делением акционального поля на два синхронных аспекта (внутренней и внешний ситуации) необходимы исторические знания об агенсе для относительно точного прогнозирования будущего и научного объяснения прошлых событий. Двойственность акционального поля и наличие лишь исторически обусловленной причины реакции или действия — два важнейших факта, которые, как мне кажется, нужно противопоставить тенденции к принципиальному монизму. Прежде всего имеется в виду берлинская гештальт–психология.