О стыде. Умереть, но не сказать

Наблюдение за детьми, подвергшимися сексуальному насилию, до момента, когда им исполнилось тридцать, свидетельствуют, что к зрелому возрасту случившееся проявилось по‑разному – в зависимости от того, насколько внимательным оказалось к ним окружение, и нюансов формирования их личности до момента шока.

Хуже всего перенесли случившееся примерно 10 % мальчиков, которые превратились во взрослых насильников с извращенной сексуальностью. Лишь 3 % девочек, подвергавшихся длительному сексуальному унижению, сами стали применять сексуальное насилие, сочетая его с процессом виктимизации вследствие серьезного расстройства личности и неумелого поведения родителей[116].

Одиночество, отсутствие поддержки после пережитого насилия, эмоциональная изоляция и отсутствие привязанности – таковы наиболее сильные причины повторения перенесенной жестокости. Когда во время судебного разбирательства насильник, стараясь облегчить свою вину, заявляет, что был изнасилован сам, часто это действительно так, однако не факт насилия над ним заставил его в свою очередь стать насильником – просто он остался один на один с собой после катастрофы или, что еще хуже, был сочтен лжецом.

Мы освобождаемся от стыда, изменяя взгляды, обращенные на нас

От 10 до 20 % жертв идут по пути неумолимого саморазрушения. Некоторые, как ни парадоксально, кажутся не сломленными и не пострадавшими в результате акта насилия. Защищенные отрицанием серьезности случившегося, внешне очень спокойные и уверяющие, что все это – рядовое событие (которое, тем не менее, оказывается – применительно к их внутреннему миру – явно значительным), они приводят в движение призраков, молча блуждающих в их душах и однажды вырывающихся наружу, принимая облик психотравматического синдрома, – это может произойти и спустя несколько лет, но так, «словно всё только что случилось». Подобные картины регулярного или отсроченного ухудшения чаще наблюдаются у детей, живущих в неблагополучных семьях.

От 40 до 75 % жертв насилия постепенно начинают испытывать облегчение: в семьях, члены которых смогли окружить жертву заботой и вниманием, мы наблюдаем детей, которым удалось восстановиться после пережитого. Они смогли взять себя в руки и озаботиться своим будущим[117]. Когда совершается подобная ментальная работа, меняется и вся личность целиком, поскольку представление о себе тоже изменяется, жизненные ценности становятся иными.

Посттравматическое созревание часто наблюдается у людей, относящихся к одной среде. Когда в семье происходит кризис, дети быстро становятся независимыми, помогают своим родителям, иногда даже начинают заботиться о них. После разразившейся катастрофы некоторые дети в течение нескольких дней учились готовить, хозяйничать и заполнять бумаги – то есть делать то, что невероятно раздражало их до момента катастрофы. Взрослым также знаком этот эффект созревания. «С тех пор как меня изнасиловали, я стала более бдительной, обращаю внимание на детей, стараюсь лучше защитить себя», – зачастую можно услышать от них. Однако следует подчеркнуть, что подобная эволюция совершается в сознании только тех переживших травму, кто был поддержан окружением. Если окружение продолжает относиться к жертве насилия уважительно, то она (вначале будучи обезличена актом насилия) «берет себя в руки», как обычно говорят.