Сила и невинность

Органичная невинность представляет собой разновидность добродетели, и это также вызывает у многих из нас амбивалентность. Можно вспомнить, что граждане древних Афин отвергли кандидата, известного под именем "Аристида Добродетельного", ибо они устали слышать, как его всегда называют "Добродетельным". Добродетель требовательна по отношению к нам, и наивная вера в то, что люди просто любят добро, представляет собой одну из наших самых ранних иллюзий, хотя для того, чтобы точно и адекватно разобраться с этим недоразумением, нужен Достоевский.

Клэггерт не может выносить в своем мире столь чистой невинности. Возникновение его амбивалентности описывается как разрастание зависти и антипатии. Кажется, что он улыбается, глядя на Билли, но не является ли в действительности его улыбка гримасой? Мелвилл пишет, что Клэггерт был человеком, "в котором мания дурной натуры не была порождена обучением пороку, развращающими книгами или безнравственной жизнью", но была "врожденной и появилась на свет вместе с ним, короче говоря, была "испорченностью от природы"[96]. И опять-таки он описывает Клэггерта как человека, "понимающего добро, но неспособного быть хорошим; переполненного энергией, что почти неизбежно для натур подобного тина, и единственное что им остается — это испытывать отвращение к самим себе…" Мелвилл описывает здесь демоническое начало — ту силу, которая овладевает людьми даже вопреки их потребности в самосохранении, и заставляет их, как сказал Гете, вызывать на битву всю Вселенную. Поддерживая себя таким образом, она рано или поздно приходит к трагическому концу в своей попытке ниспровергнуть саму природу.

На поверхностном уровне рассказанная Мелвиллом история разворачивается с поразительной ясностью. Темной и душной ночью, когда Билли спит на палубе, к нему подходит один из членов команды и просит его помощи в планировании мятежа. Билли негодующе отвергает саму мысль об этом. Но, как всякий добродушный человек, который терпеть не может задевать чьи-либо чувства, он не выступает с решительным "нет" и даже не думает о том, чтобы донести на своего товарища.

Затем Клэггерт обвиняет Билли перед капитаном в планировании мятежа. Билли вызывают к капитану, чтобы он мог оправдаться. Когда Клэггерт повторяет в его присутствии свое обвинение, Билли настолько поражен несправедливостью обвинения, что начинает заикаться и не может выговорить ни слова. Капитан кричит: "Оправдывайся, парень", — а затем, видя, что матрос заикается, добавляет, — "Не торопись, мой мальчик". Но эта отеческая забота лишь еще больше тормозит речь Билли. И в бессильном гневе Билли вкладывает всю свою страсть в тот удар, который убивает Клэггерта.