Сила и невинность

3. Деструктивное насилие

Насилие есть интеграция сторон личности в действии. Жан-Поль Сартр пишет, что насилие есть создание личности. Оно есть организация своей силы для того, чтобы доказать свою силу, чтобы утвердить ценность своей личности. Это ставка всего на карту, совершение всего, утверждение всего. Однако насилие объединяет все возможные элементы личности, кроме рациональности. Вот почему я говорил выше, что собирание личности происходит на уровне, не затрагивающем разум. Каким бы ни был мотив насилия или его значение для человека, осуществляющего насилие, результат для других всецело деструктивен.

Физический элемент, занимающий большое место в насилии, есть символ тотальности вовлечения человека. Когда прорывается насилие, я не могу больше лениво сидеть в стороне, мое тело требует движения, которое является выражением моей тотальной охваченности. Когда насилие прорывается наружу, не остается ни желания, ни времени думать, — мы попадаем в иррациональный мир. Это может быть субрациональным, как это обычно бывает в бунтах в гетто, или это может быть сверхрациональным, как это по всей видимости было с Жанной Д'Арк. Разум уже и не претендует на то, чтобы управлять.

В фильме "Если" обычная скука жизни в британской школе для мальчиков показана с абсолютным реализмом. Бремя рутины, одиночества, фальшивого морализаторства вскоре выливается в садизм и гомосексуализм. Опасность подвергнуться жестокому избиению, способствует тому, что у ребят начинают формироваться узы товарищества. Затем лидеры мальчиков находят в подвале кафедрального собора склад автоматов и амуниции. Фильм заканчивается сюрреалистической сценой: дети с крыши собора расстреливают одетых со всей английской помпезностью гостей, которые пришли к началу занятий. Фильм представляет схему рождения насилия: отделенность — одиночество — товарищество — садизм — насилие.

Доступность огнестрельного оружия имеет любопытную и мрачную связь с насилием. Эта форма технологии не только широко увеличивает диапазон и эффективность насилия, но также оказывает сильное влияние — в основном отупляющее — на сознание тех, кто им пользуется. Однажды я находился на ферме в весьма удаленном районе Нью-Хемпшира. Как-то я заметил под яблоней чужую собаку, которая казалась больной. К тому времени я несколько дней жил в одиночестве — условие, при котором наше воображение часто подносит нам роковые идеи, — я решил, что у собаки бешенство. Путаница ветвей не давала мне подобраться к ней, но наша собака, к которой вся семья была сильно привязана, пробралась к ней. Она ходила, принюхиваясь, вокруг "бешеной", и, как истинная чау-чау, не возвращалась ко мне, сколько бы я ее ни звал. Я зашел в дом, взял люгер, который мой сын использовал на ферме для стрельбы по мишеням, вставил в него патрон и вышел, чтобы застрелить бешеную собаку. Главное в этой истории то, что наличие в моей руке пистолета, взятого, чтобы убить живое существо, превратило меня в психологически совершенно другую личность. Я мог принести смерть кому угодно, поскольку был одержим этим инструментом смерти, я стал иррациональным злобным человеком, я принадлежал оружию, а не оно принадлежало мне, — я стал его инструментом.