|
Больше юноша не сделал ни одного удара. “Руки опустились”. Пришло незнакомое в бою чувство страха. О свадьбе он больше не думал. Вяло защищался уже от двоих. Отмахивался невпопад. Уворачивался, пропуская все больше и больше ударов. Ему стало все равно, и он словно куда-то провалился. Очнулся он в больнице, в которой и пролежал около двух недель. Свадьба не состоялась. А потом и вовсе расстроилась "не по его вине”. Девушка не простила ему отсутствия в назначенный день на их несостоявшейся свадьбе, о чем и известила телеграммой. А он “из гордости” не стал оправдываться. И свобода и независимость были сохранены. И рыцарем, верным дожу, он остался. Только теперь - покинутым. Правда с тех пор появился и много лет удерживался необъяснимый страх быть избитым. Пугающим стало состояние, когда он фактически дал себя избить, вдруг потеряв интерес и силы драться. Оно так и осталось непонятным ему. Непонятной осталась и вся эта прогулка в район, где ему нечего было делать, когда надо собираться в далекую поездку на свадьбу, и в переулок, где днем никто не помешает драке, и несвойственная ему обидчивость на явно непреднамеренную случайность, и выбор обидчиков физически равных себе... Все осталось непонятным, неожиданным. Спланированным, организованным и спровоцированным интуитивно и сознательно непреднамеренным. Вещи так и не были собраны. Социогенные потребности в независимости, неосознанное нежелание жениться без любви подчинили себе активность, связанную с осознанным желанием лететь на свадьбу, выражающим социогенную же потребность сохранить ощущение собственной “порядочности”, честности в намерениях, верности чувству долга, в отношении женщины -“рыцарем”. Нежелание жениться, потребность в свободе, вместе с потребностью хорошо выглядеть в собственных глазах затормозили поведение, реализующее врожденную потребность в самозащите, биологической осторожности. Потом, уже в драке, не только необходимость иметь повод сорвать свадьбу, но и очень значимая для этого юноши потребность действительно быть верным законам мужской чести лишила его права, а вместе и сил чувствительно сопротивляться ни в чем неповинным ребятам. Но дала их ровно настолько, чтобы у тех было “справедливое” основание отдубасить наглеца. Это пример не только того, как мотивационная активность, реализующая ряд приобретенных потребностей, тормозит активность по осуществлению других, оказавшихся ситуационно менее значимыми. Или, как, за счет них усиливаясь, она приводит к вытормаживанию хорошо натренированных функций, когда только сигнал тормозимой активности (воспоминание “свадьбы не будет”) приводит к выпадению сигнализируемых процессов (всего, что могло привести к поездке на свадьбу: “пропал интерес”, — 141 —
|