|
Даосизм, как традиционное китайское учение основан на представлении чувственно воспринимаемого мира (космоса) единственной реальностью бытия. Все богатства, бессмертные и сверхъестественные существа помещены китайской традицией в пространство между Небом и Землей. Мир делится на две «части»: это лишенный телесности «мир отсутствия» (y) и мир наличного бытия (ю). Эти два аспекта единого космоса соотносятся с двумя основными ступенями космогенеза: исходного нерасчлененного состояния мира и космоса многих существ и вещей. Высшее состояние в религиях древнего Китая обычно воспринималось как достижение полного единения с космическим началом, «единотелесности» с универсумом (и-ти), и рассматривалось в пантеистическом духе слияния с универсумом, отождествления индивидуального сознания с всеобщностью бытия: мир — единый организм, с которым должен стать «единотелесен» мудрец. Даосизм в широком смысле — это «Учение пути», систематизировавшее многовековую практику «пестования жизни», включавшее трактаты по сексуальной практике, дыхательным упражнениям, гимнастике, методам концентрации сознания и созерцания. На определенном этапе из всего этого многообразия сформировался даосизм как учение о методах обретения личного бессмертия в процессе «пестования жизни». Этот пусть делился на внешний и внутренний и связывался с обретением «эликсиров». Собственно путь (Дао) никак не определим («Знающий не говорит, говорящий не знает»), но ключевым является принцип недеяния (ненарушения естественного порядка сущего и невмешательства в природу вещей), которому следует «совершенный мудрец». Он, как и Дао, самоестественен и следует собственной природе, а не внешним условиям и ложным условностям. Уподобившись младенцу, он возвращается в лоно Дао — Великой Матери Поднебесной и обретает совершенство и бессмертие. Даосизм проповедует отказ от ухищрений цивилизации, включая письменность, государственность, образование. Совершенномудрый правитель управляет путем «недеяния», и подданные лишь знают о его существовании, но не более того. Добро и зло, прекрасное и безобразное, сон и бодрствование, жизнь и смерть — лишь условные и относительные понятия, так как в истинной реальности всё присутствует во всём, в каждой части содержится целое и всё переходит во всё. На этом уровне своего развития (III–II в. до н.э.) даосизм и формулирует то «прекрасное прошлое» в которое и призывает нас А.Маслоу. В известном смысле «Психология бытия» и есть попытка создать «эликсир», благодаря которому можно совершить виртуальный побег в сказку. Правда же заключается в том, что в реальном Китае поэтичный даосизм был уравновешен рационалистическим конфуцианством, главным мотивом которого была, говоря современным языком, социализация. В противоборстве и взаимодействии с конфуцианством даосизм на рубеже нашей эры трансформировался в религию откровения от Лао Цзы, превращенного в великого Бога, который периодически воплощается на земле как мудрец и наставник государей. В этой концепции уже заметно влияние индуизма и буддизма. В средние века противоборство, в основном, сменилось сотрудничеством: три мудреца: Лао-Цзы, Конфуций и Будда почитаются вместе как три лица правды и истины. Интерес к древней модификации даосизма не угас. Им интересуются и физики (Ф.Капра «Дао физики») и лирики, и психологи (К.Юнг, А.Уоттс). Различие заключается в том, что А.Уоттс пытается исследовать конкретные техники «пестования жизни» и адаптировать их к практическим потребностям современной психотерапии. К.Юнг исследует символическую сторону процессов поиска эликсиров и трансформации, пытается расшифровать тайнопись древнекитайских текстов из «тибетской книги мертвых», йогических трактатов, философии гноцистизма и разных религий и интегрировать полученное знание в универсальную систему «спасения души», делания ее неделимой (индивидуация). За этим так же стоит определенная прагматика — созданная Юнгом аналитическая психология и соответствующая психотерапевтическая практика. — 83 —
|