|
В последнее время (особенно в нашей стране) чрезвычайную остроту приобрел вопрос о межнациональном общении. На интуитивном уровне люди догадываются, что многие межнациональные конфликты обусловлены различием психологии участвующих в этих конфликтах людей. Эти различия призвана изучать этнопсихология, которая разрабатывает психологические методы изучения особенностей образа мира у представителей разных этносов, специфики национального характера, этнических стереотипов и др. Этнические особенности образа мира проявляются, в частности, в художественной литературе, в народной поэзии, сказках, обычаях и т. п., поэтому для реконструкции образа мира различных народов необходимо использовать, наряду с психологическими, методы других гуманитарных дисциплин, занимающихся этой же проблемой, например этнографии и литературоведения. Известный филолог Г.Д. Гачев, длительное время занимающийся проблемами национального образа мира, обратил внимание на то, как значительно отличаются образы мира, казалось бы, столь близких по языку народов, как русские и болгары. Это объясняется особенностями исторически сложившейся культуры того и другого народа. «Каждый болгарин, — пишет Г.Д. Гачев, — растет среди древнего быта, упорядоченного не цивилизацией и учением, но обычаем... Этот быт — ...мощная, высочайшая (потому за 500 лет турки не смогли ассимилировать народ) и утонченнейшая культура материнского молока, создающая твердые нравственные устои, рафинированный ритм жизни, чутье времени и поры, совершенное тело...» [21, 87]. В отличие от русского мировоззрения, центральное место в котором занимает вопрос о чистоте и святости душевных помыслов и духовных устремлений, болгарское мировоззрение, подчеркивает Г.Д. Гачев, «телесно». Болгарин буквально вкушает мир, наслаждается вкусом и запахом более, чем русский человек; этот народ-садовод, народ-земледелец для обозначения привлекательного явления чаще всего использует прилагательное «сладкий». 36 Вот житейское наблюдение самого Г. Д. Гачева, иллюстрирующее вышесказанное: «Летом 1963 года... я купил персиков и зашел в «сладкар-ницу» (т.е. закусочную, по-русски. — Е. С.) выпить чашку вина. Положив персики на стол, я сидел, потягивал — и встретился взглядом с пожилым мужчиной за соседним столиком. Мы улыбнулись друг другу. Он подошел ко мне и говорит: «А вы отрежьте дольку персика и положите в вино — пусть слегка настоится, — совсем другое дело будет». И ножичком мне сам надрезал и бросил — и затем, улыбаясь, глядел. И когда я стал пить, делая восхищенную мину, он качал головой от наслаждения, будто сам пил моими губами» [21, 132]. — 32 —
|