Методологический анализ в психологии

Исследовательский интерес теории условных рефлек­сов, как уже говорилось, фактически не выходит за пре­делы рогов спинного мозга в реальное взаимодействие животного с предметной средой. Может быть, анализ того, что происходит здесь, анализ реальных поведенческих процессов ничего не прибавляет к нашему знанию о нерв­ной деятельности? Да, для той задачи, которую фак­тически решает И. П. Павлов (независимо от его саморефлексии), исследования этих процессов несущественны. Он изучает законы процессов, происходящих в мозговой ткани, а они не изменяются в зависимости от изменения внешней деятельности животного, подобно тому как не изменяются законы электрического тока, реализующие работу компьютера, в зависимости от перемены программ­ного обеспечения. Функционирование мозга меняется под влиянием осуществляемого поведения, а законы проте­кания мозговых процессов — нет.

Если мы видим, что камень летит вверх или падает вниз с ускорением, не равным g, это не значит, что мы присутствуем при нарушении закона всемирного тяго­тения. Однако действие этого закона во всей чистоте можно эмпирически наблюдать только при особых, иде­альных условиях (отсутствии действия на тело сил со­противления воздуха и других сил, кроме сил притяжения). В случае попытки анализа законов мозговых процессов в чистом виде таким приближением к подобным идеаль­ным условиям явилась, как мы уже видели, ситуация образования слюнных условных рефлексов. Таким обра­зом, действительной задачей исследований И.П. Павлова является, в нашей терминологии, изучение субстанцио­нального слоя работы мозга как системы. Но как это ясно из примера, знание законов этого слоя нисколько не приближает нас к проникновению в тайны других слоев, их особых закономерностей[25].

5. Рефлексы на свободе

Кажется, на научное понятие распространяются и за­кон Мерфи, и принцип Питера: если объем понятия мо­жет расти, он растет, и в этом росте понятие стремится достичь своего уровня некомпетентности.

Теория условных рефлексов не смогла, конечно же, ограничиться задачей анализа «мозговых процессов». «Мы имеем претензию, — писал И. П. Павлов, — все поведе­ние животного объяснить физиологически» (Павлов, 1951—1952, т. 3, с. 227). Однако попытки вывести понятие условного рефлекса за пределы привязного станка и по­пытаться рефлексологически объяснить реальные психо­логические феномены оборачивались порой откровенным конфузом.

Приведем для примера попытку воспользоваться по­нятием рефлекса для анализа свободы и рабства. В мае 1917 г. Павловым совместно с Губергрицем был прочитан доклад в Петроградском биологическом обществе под примечательным заглавием «Рефлекс свободы». Вот фраг­мент этого доклада: «Очевидно, что наряду с рефлексом свободы существует также прирожденный рефлекс рабс­кой покорности... Как часто и многообразно рефлекс раб­ства проявляется на русской почве! Приведем один литературный пример. В маленьком рассказе Куприна "Река жизни" описывается самоубийство студента, кото­рого заела совесть из-за предательства товарищей в ох­ранке. Из письма самоубийцы ясно, что (что же ясно авторам? — Ф.В.) студент сделался жертвой рефлекса раб­ства, унаследованного от матери-приживалки. Понимай он это хорошо, он, во-первых, справедливее бы судил себя (то есть не позволил бы своей совести так укорять его за предательство, сославшись на дурную наследствен­ность?! — Ф.В.), а во-вторых, мог бы систематическими мерами развить в себе успешное задержание, подавление этого рефлекса» (Павлов, 1951—1952, т. 3, кн. 1, с. 345). В комментариях подобное рефлексологическое литерату­роведение не нуждается.