Методологический анализ в психологии

Итак, абстракция простого движения, фиксирующая представление о врожденной предуготовленности двига­тельных актов организма и однозначной их вызываемое™ эфферентными возбуждениями, влечет за собой абстрак­цию простого восприятия. Восприятие, таким образом, сводится лишь к сигнально-пусковой функции. Выходит, что прижизненно образуемые в мозгу животного связи не отражают содержательных, предметных отношений между событиями среды, а отражают только временные и временные связи между ними. Поэтому эти связи и на­зываются «условными». Следовательно, абстракции прос­того движения и простого восприятия порождают третью абстракцию — условной связи.

3. Предмет и метод исследования

Если онтологией И.П. Павлова является схема «орга­низм—среда», а основным идеальным объектом в этой онтологии — рефлекс, то предметом его исследования — высшая нервная деятельность. «Мы последовательно изу­чаем, — пишет Павлов, — основные свойства корковой массы, определяем существенную деятельность больших полушарий...» (Павлов, 1951—1952, т. 3, кн. 2, с. 170, 171). Учение об условных рефлексах имеет дело с целым орга­низмом (Анохин, 1945, с. 102), то есть непосредственный объект его исследования — целый организм и его поведе­ние в среде. Центральная же нервная система и большие полушария в частности — лишь органы, пусть особые и важнейшие, но органы этого организма. Естественно встает вопрос, как с точки зрения условно-рефлекторной тео­рии относятся друг к другу деятельность этого органа (ЦНС, включающей в себя КБП), то есть высшая не­рвная деятельность, и деятельность целого организма по отношению к среде, его поведение?

После того как мы описали те абстракции, которые пред­полагает традиционное понятие рефлекса, — абстракции простого движения, простого восприятия и условной свя­зи, согласно которым различение внешнего события (будь то движение животного или изменение в среде) и возбуж­дения (эфферентного или афферентного соответственно) в больших полушариях несущественно в силу однозначной связи между ними, после этого следовало бы ожидать, что окажется несущественным и различение высшей нервной деятельности и внешнего поведения. Для непредвзятого на­блюдателя это методологическое предположение звучит бо­лее чем странно. Но И.П. Павлов, будучи последователен, это отождествление в самом деле осуществляет.

Вот что он говорил по этому поводу в докладе на XIV Международном физиологическим конгрессе в Риме в 1932 г.: «Эту реальную... деятельность больших полушарий с ближайшей подкоркой, деятельность, обеспечивающую нормальные, сложные отношения целого организма к внешнему миру, законно считать и называть вместо пре­жнего термина "психической" — высшей нервной дея­тельностью, внешним поведением животного...» (Павлов, 1951—1952, т. 3, кн. 2, с. 222). Там же были сказаны такие, например, слова: «...Мы изучаем работу больших полу­шарий. Это изучение неумолимо стремится вперед без малейших препятствий, перед нами только развертыва­ется все более длинный ряд отношений, составляющих сложнейшую внешнюю деятельность высшего животного организма» (там же, с. 220). Отождествление ВНД с внеш­ней деятельностью животного на страницах павловских произведений встречается неоднократно (см., например, Павлов, 1951—1952, т. 4, с. 15). Это тождество настолько обескураживает, что возникает желание спасти методо­логическую репутацию теории условных рефлексов. И тогда во спасение можно сказать, что указанное отождествле­ние носит не онтологический, а эпистемологический ха­рактер, то есть оно означает не то, что с точки зрения теории условных рефлексов ВНД и внешнее поведение — это одно и то же, но лишь то, что, зная все о деятельно­сти больших полушарий, мы знаем все о поведении.