|
собой собственно позицию и, говоря словами Бахтина, "укорененность в бытии". Поэтому лишь посредничество есть со-бытие, которое может стать основанием развития ребенка. Но не следует забывать и о прозрении А. Г. Гурвича, относящемся к динамически преформированной морфе. Можно предположить, что это понятие и понятие об идеальной форме являются взаимодополнительными. Первое характеризует природные силы развития (неудержимость онтогенеза), второе — культурные, духовные. Как культурно-историческая психология, так и психологическая теория деятельности, явно недооценивали природные силы. В лучшем случае оба эти направления пытались их "окультурить". Нельзя недооценивать и того, что многое взявшее из физиологии активности второе направление, акцентирующее внимание на живом движении и предметном действии, — это, возможно, неосознанный авторами прорыв к проблематике человеческой телесности, чувственности, созерцательности, прорыв к природным силам развития. Этот прорыв несомненно оригинален и поэтому в еще большей степени нуждается в осмыслении и развитии. Вернемся к культурным формам. Человечество за свою историю "изобрело" всего четыре медиатора (знак, слово, символ, миф). Трудно надеяться, что оно в обозримый исторический период изобретет другие. Наша задача состоит в том, чтобы научиться лучше использовать уже имеющиеся медиаторы, возможно дифференцировать их. Нам и сейчас представляется, что именно в этом состоит стратегическая линия развития всего комплекса наук о человеке и комплекса психотехнических, в том числе психотерапевтических практик. Число последних сегодня все увеличивается, что хорошо. Не хотелось бы их критиковать. Но вынуждены констатировать: в них мало используется потенциал философской и психологической антропологии, в том числе и культурно-исторической психологии. К сожалению, он мало используется и в психологии как таковой. Приведенный выше опыт обогащения культурно-исторической психологии оказался неожиданным для нас самих. В четвертой главе мы анализировали отношения лишь между двумя слоями сознания: бытийным и рефлексивным. Теперь же нам стало очевидным, что ведущим, определяющим сознание является его духовный слой. Тенденции к такому пониманию развития человека имелись и у Л. С. Выготского. Но они не получили продолжения. Обсуждая проблему структуры сознания и его образующих, мы намеренно обходили один важный аспект. Этот аспект — проблема духовного слоя сознания и его образующих, которые в человеческой жизни играют не меньшую роль, чем бытийный и рефлексивный слои. Причина, которая не позволила нам "вписать" духовный слой в предложенную структуру сознания, состоит в нашей психологической (в разных смыслах) неготовности к этому. О предложенной структуре мы старались писать в гипотетическом ключе, хотя и опирались на фундаментальные — 303 —
|