|
Е. Б. Рашковский приводит сходную мысль Н. А. Бердяева о том, что сфера абсолютного, или Царство Божие, проходит сквозь тварную историю не только с болью, но и с прибылью [7]. Диалогические (или, как сказали бы сейчас, трансперсональные) отношения Абсолюта с тварью — источник свободы, ответственности и достоинства человека. Они не похожи на систему отношений, возникших в "принципиально новой социальной общности", до недавнего времени представлявшей собой стадо бессловесных овец. Б. Зайцев в очерке, посвященном Преподобному Сергию Радонежскому, писал, что существует целая наука духовного самовоспитания, стратегия борьбы за организованность человеческой души, за выведение ее из пестроты и суетности в строгий канон: "Аскетический подвиг — выглаживание, выпрямление души к единой вертикали. В таком облике она ярчайше и любовнейше соединяется с Первоначалом, ток божественного беспрепятственно бежит по ней. Говорят о теплопроводности физических тел. Почему не назвать духопроводностью то качество души, которое дает ощущать Бога, связывает с Ним. Кроме избранничества, благодати, здесь культура, дисциплина" [8, с. 160]. Б. Зайцев также говорит о двусторонности "духопроводности", подчеркивая, что величайшая сила любви, врывающаяся ОТТУДА, — это ответ на призыв любовный, что идет отсюда. Возникает резонный вопрос: находят или находили ли эти замечательные идеи свое отражение, воплощение в науках о человеке? Общение твари с Абсолютом является духовным, но и оно должно иметь определенные средства, "духовное оборудование". Они наверняка есть. И можно попытаться выделить разные, но тесно связанные между собой планы этого оборудования: оперативный (или коммуникативный) и ценностно-смысловой. Первый план — это предметы-посредники (медиаторы: Знак, Слово, Символ, Миф), второй — это завещанные нам в Евангелии любовь к ближнему, вечная жизнь и свобода личности. Взятые вместе, они составляют, по словам В. С. Соловьева, "духовные вертикальные измерения человеческого познания". Они представлены не только в бесконечности времени, они — и сегодняшний день, "вечное настоящее" (М. К. Мамардашвили), "динамическое бессмертие" (О. Мандельштам). Можно ли на основании идей, опыта, имеющихся в христианской антропологии, в религиозно-теофилософских трудах более конкретно представить себе проблематику развития человека? Едва ли следует сомневаться в полезности для науки этого опыта, хотя, как указывалось выше, на протяжении десятилетий наша психологическая наука к нему не прикасалась. Причины этого кроются не только в идеологическом табу, но и в том, что решение подобной задачи крайне сложно. Здесь велика опасность профанирования как теологии, так и науки. Сделаем необходимое отступление, подчеркивающее сложность проблемы. — 290 —
|