|
Казалось бы, имеется все необходимое и достаточное для заключения о реальности интеллектуальной революции. За исключением одной малости. Мы не только не знаем истинного значения понятия интеллект в том смысле, что не имеем его определения, но мы не имеем отчетливого культурного образа интеллекта (или утратили его). Интеллект начинает представляться и осмысливаться как некоторая суперпозиция всех его многообразных форм (сенсомоторных, образных, вербальных, знаково-символических, дискурсивных и пр.). Что касается интуиции, то она выступает как возможная особенность каждой из них и по-прежнему как относительно автономная форма, но все же форма интеллекта. Можно предположить, что когда понятие интеллект займет свое место в ряду предельных абстракций, являющихся содержательными, а не пустыми, оно станет ближе к своему культурному смысловому образу. Несмотря на огромные достижения в исследованиях интеллекта (достаточно еще раз упомянуть имена Л. С. Выготского и Ж. Пиаже), преждевременно говорить об оскудении сферы интуиции. Однако, важно уловить новую тенденцию и еще раз подчеркнуть стойкость и живучесть смыслового образа интеллекта, существующего в культуре по сравнению с его деформациями из-за уступчивости науки под влиянием какой-либо концепции. Он еще не полностью восстановлен даже в психологии, которая в последние годы нередко довольствуется не очень богатыми компьютерными метафорами. Это наводит на грустные размышления, тем более, что компьютерные метафоры чаще всего имеют своим первоисточником ту же психологию. Иногда даже создается впечатление полного тождества между компьютерными метафорами, которыми оперируют психологи, лингвисты, и когнитивными метафорами, которыми оперируют специалисты в области информатики и вычислительной техники. И для тех и для других интеллект нередко выступает в качестве некоторого устройства, предназначенного для решения задач. Прежде чем провозгласить реальность интеллектуальной революции, необходимо либо восстановить в правах гражданства прежний культурный облик (архетип) интеллекта, либо построить новый, либо, что еще лучше, сделать и то, и другое. Тогда и термин интеллектуальная революция, если он будет сохранен, приобретет культурный смысл вместо теперешнего обыденного или узкопрофессионального значения. Такую работу необходимо проделать еще и потому, что за революцией должны следовать культурные преобразования. Только в этом случае она может иметь какой-либо смысл. Такие преобразования предполагают наличие целей и основных направлений, которые должны быть зафиксированы в некоторой разумной программе. А из психологии хорошо известно, что программа может быть разумной либо случайно... — 29 —
|