|
— Вы каким местом определяете расстояние? - спросил я Юлиана Львовича. Тот указал на живот и грудь. Но, сообразительный, тут же приняв к сведенью мой вопрос Татьяне Васильевне, обернулся к жене и позвал ее двигаться к нему. Покоробило, что муж при людях заставил жену подойти к себе вплотную, на такое близкое расстояние, что ей пришлось отслоняться, чтобы не ткнуться носом в его лицо. (Тут впервые и мелькнула та догадка, которая станет в этом марафоне для меня открытием.) А ведомый следующей уже новой мыслью Юлиан Львович моментально словно забыл о жене. Повернулся к другому, к третьему, быстро расставляя всех, особенно женщин, на до неловкости близкие расстояния. Действия его были как-то дерганы и не плавны, как у шестеренки с прокручивающимися сломанными зубьями. (Сознательно выстраиваемое поведение, в отличие от интуитивного, вообще менее органично, из-за дискретности[20] сознания.) Многим было не очень ловко оставаться в предложенной им близи. До сих пор мне всегда казалось, что, в силу ханжеского противопоставления духа и тела, осознанного или неосознанного ощущения «дух выше», в силу по многим другим причинам сниженного отношения к телу, мои пациенты воспитаны так; что большинство эгоистических телесных, эмоциональных импульсов для них запретны. Бессознательно стремясь ощущать себя правильными («праведными»), они эти свои «запретные» импульсы не отслеживают и не осознают. Потому и не знают, чего хотят, не сориентированы ни в себе, ни в мире. (Отсюда и неустойчивость их самооценки.) Казалось, позволь себе человек думать телом, и все его проблемы решатся. Он станет чуток, как зверь в своей стае. Но тут на моих глазах молодой человек, искренне (хоть и прямолинейно, как робот без обратной связи) решающий задачу: «как он хочет других», этой задачей вдохновленный и раскрепощенный, словно сняв с себя всяческие табу, неожиданно для меня (но явно не под свою ответственность!) существовал посреди кабинета доверительно, как голый. А лучше от этого не было ни ему, ни другим. Всем было неловко. Было очевидно, что, несмотря на то, что тело молодого мужчины было расковано, несмотря на то, что он отзывчиво и верно находил те свои места, которыми хотел других, все равно при таком его подходе он получал ответ на какой-то другой вопрос, но только не на вопрос об отношении к людям. Будто хотел не нас, а чего-то другого. Было ясно ощутимо, что при всей своей быстрой сообразительности, а может быть именно из-за поверхностности этой быстроты, юноша находил в своем теле отношение только к нам — предметам или к нашим телам. К нашему мясу что ли? Хотел своих собственных ощущений. Самого себя! — 69 —
|