|
собственной песне». В этом кабинете не должно быть комфортабельной яхты для ловли большой выдуманной рыбы, В нем не может быть добровольного распятия и всяческого другого самоубийства. Не надо «Алых парусов» и малинового сиропа. Не надо мученического бегства в стерильные фантазии. Пусть здесь будет плоть, любящая себя и чутко отзывающаяся трепетная и спокойная кожа. Пусть здесь будут и знание и ошибка, и мудрость, и глупость, и Талейран и Гобсек, и наставник Дориана Грея — Уайльд... ... Не надо самого Дориана, Не надо Наполеона, Гитлера и Герострата. Пусть Христос здесь люто возненавидит страдание и решится, наконец, признав святую тенденциозность человеческой любви, быть счастливым. Как сможет! Пусть он оставит в наследство людям, вместо своего креста, свой способ стремится, искать, находить и строить свое личное и неличное, но свое счастье. Пусть завещает свое неистовство жить! Андрей Андреевич, спроектируйте психотерапевтический кабинет. Пусть в нем будет светло и сумрачно. Пусть будет шумно и тихо. Пусть в нем будет хорошо женщине и ребенку, каменщику, поэту и травнику... Пусть в нем живет музыка и глохнет, тушится всяческая истерика и ложь; Пусть в нем будет легко... молчать и просто — «ронять слова»... Пусть в нем не обязательно будет пожалуйста. Спроектируйте, чтобы каждый почувствовал, что после смерти, травой, песком и флюгером станет НЕ он, что он останется только тем, что успел прожить, что ненароком или намеренно передал людям своей «походкой», только тем, что он был, стал, есть, не более, но и не менее. Спроектируйте. В этом кабинете я — врач буду заражать людей жаждой жить счастливее. Это заказ человека человеку, архитектору и поэту от врача — психотерапевта. Михаил Покрасс. О СМЫСЛЕ ЖИЗНИВопрос о смысле жизни — особая проблема для самоутверждения личности. Попытка — понять происхождение вопроса, — выявить существенные различия в его содержании, —уяснить некоторые исходные позиции его решения. В тридцать три года...Если бы, ко мне пришел человек и заявил, что он решил вопрос о смысле жизни, мне бы стало скучно. Я бы вспомнил о зубоврачебном кресле,... как набил оскому черемухой,... от воспоминания бы посвежело, и я бы попросил его занести мне следующий раз, так, по пути... вечный двигатель. Но что поделать ? Меня этот вопрос томил. Первый раз он мелькнул в семь лет, когда я узнал, что врачи предрекли мне смерть в четырнадцать или восемнадцать. Мне повезло. Я жив и сейчас -в шестьдесят, действительно жив. Они ошиблись. С четырнадцати лет он стал постоянным событием моей жизни рядом с вопросами о счастье, любви, прогрессе - наверное, я не очень умел дружить... Не знаю... Я искал ответа у деревьев с их голыми весенними ветвями, у осенних листьев, у травы, у кошек и собак, у слабоумных, сумасшедших и мудрецов, научился понимать их ответы. Я работал на скорой помощи, в психиатрической клинике, в деревне и в городе, санитаром, медбратом, врачом психиатром, психотерапевтом. Узнал, что этому вопросу радуются или пугаются его, решают его или таят от себя все, кого я встречал. Эту записку я написал в тридцать три года. Я спешил сознательно. Теперь я ее только отредактировал, уточнил немного. Вечного двигателя не изобрел... и не изобретал. Но понял, что прежде, чем на вопрос отвечать, его приходится сначала поставить, сначала понять вопрос... — 140 —
|