|
Ты ни разу, никогда при жизни Не верил! Чтобы заговорить о Боге так, надо солгать. Притвориться умнее или глупее, лучше или хуже, могущее или беспомощнее себя. Надо отказаться от разума как слуги и стать бессердым рабом его. Надо захотеть не своего, надо позариться на чужое. Отказаться от заработанного, выпестованного, того, что у тебя есть, И вожделеть того, чего у тебя быть не может, чего ты не стоишь. Отказаться от себя И примазываться с елеем к чужому! Утешать тревогу незнания еще более тревожной иллюзией знания. Обречься невластности, бездеятельности, беспомощности Без перспективы познать и мочь. Иначе жизнь для так говорящего о Боге есть досадная непоследовательность. ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО ПОЭТУ И АРХИТЕКТОРУ.(Андрею Андреевичу Вознесенскому, 1978 год) Вознесенский! напишите проект психотерапевтического кабинета, но не храм покоя! Там должна быть Плисецкая и, недосягаемая усмирению, невыдуманная одержимость сочных предвестий Мая. Там должны быть Тухманов, проживший дальше Мицкевича, и Кола Бруньен, и Назым Хикмет, и испугавшийся самого себя, но, тем не менее, не властный себя обуздать Федор Михайлович Достоевский, вовсе не страданием, и вовсе не оправдывающийся. Там должен быть Антон Чехов, отчаянно отважившийся, наконец любить земную женщину, земной любовью. Там должны быть все страстные безбожники и все боли, все ступени инферно, которые они не властны не одолеть, не прожить, осуществляя, свою жажду, себя во имя себя, жажду женщины, родины, любви, жизни, мгновения и бессмертия. В этом кабинете должны быть мелочь, каприз, вздор, пустяк, вода, ветка, хлеб, горе и женщина и... ребенок. В этом кабинете должно быть СЕГОДНЯ, ВЧЕРА и предощущение... предчувствие, которые не властен не реализовать -БУДУЩЕЕ, самое далекое твое и уже не твое... В этом кабинете всем напряжением содравшей с себя позу и так вырвавшейся, наконец, из довлеющей предопределенности — внутри которой ни в чем не виноватая и ни за кого не отвечающая СКУКА веками играет свои наглядные «страсти» и «бунты» — всем напряжением не ищущей быть увиденной и названной, но, как дыхание, захватывающей переживание, дающейся и познаваемой только в ощущении, в движении — в действии, всем напряжением невыразительной, в знаках, символах, словах не нуждающейся, но, как жизнь, единственно действительной взрослости должен присутствовать двадцатишести- и шестидесятивосьмилетний Борис Леонидович Пастернак. В его присутствии должно быть невозможным «наступать на горло — 139 —
|