|
И занят я не интересной мне сейчас ее партнершей, а неинтересной в этот момент Лерой Александровной! Как часто мы заняты не поддержкой нужного нам, а «борьбой» с ненужным. И такой борьбой это ненужное усиливаем! Я ведь своей досадой, наверное, тоже стесняю Леру Александровну. Интересно, что Татьяна Васильевна в роли «психотерапевта» на нее не сердится. А, будучи старше Леры Александровны лет на пятнадцать, выглядит напротив нес девочкой с веселыми коленочками. И, как и у себя на работе, гостеприимно и с интересом ее рассматривает. Наверное, она уже знает, как могла бы использовать ее в своем предприятии. В самом деле, почему это она должна меня чувствовать?! Похоже, я путаю свои задачи ее реального терапевта с персональными задачами человека, а теперь участника игры. Чего я пристал к женщине?! Чем своим сам занят? Пол начал выравниваться. Татьяна Васильевна взглянула на меня и вопросительно улыбнулась. Лера Александровна, вначале попытавшаяся пристроиться к ней как дитя к учительнице и занимавшаяся некоторое время искательством, це встретив никакой поддержки, с досадой отвернулась. Хотела обидеться на Татьяну Васильевну. Но та сидела напротив открытая и любопытная. Лера Александровна передумала. Стала смотреть в окно позади своего «терапевта». Там желтела стена дома напротив. С параллельной улицы свисали ветки с редкими, забывшими опасть листьями... Пол становился ровным. Я понял, что искал почувствовать в Лере Александровне женщину, девушку, девочку, наконец. Это ожидание известного и досада на его отсутствие, как теперь к моему удивлению выяснялось, а потом и еще одно, мало понятное мне, мое свойство и мешали мне чувствовать соседку слева. Новое ощущение было неожиданным, нелогичным и... Но дело даже не в этом... Ощущение было обескураживающе неловким. Мне было непозволительным даже допускать такое. Когда рядом со мной женщина, я чувствую ее в той или иной степени желанной или нежеланной. Последнее мне неловко, но я, чтобы ее не задеть, могу держаться от нежеланной женщины подальше, эмоционально закрыто или заполнить пустоту волнением, которое она могла бы вызывать, если бы... Рядом же с Лерой Александровной я как мужчина не чувствовал ничего вообще! И не мог заполнить это «отсутствие присутствия» никакой эмоциональной галлюцинацией! Это мое мужское нереагирование вызывало непозволительную для меня жалость к ней, а потому и чувство вины. И вот, отвернувшись следом за ней к окну, я неожиданно, нечаянно, но ясно, ощутил того, кто сидел слева от меня. — 119 —
|