Это – очень важно, потому что такая уверенность составляет основу любой науки, а поиски причины – конечную цель любого научного исследования. Сама формулировка понятия научения превращает поэтому наблюдаемые факты обучения в предмет научного исследования, и объект науки. Однако, при всем своем методологическом значении, понятие научения является для нас пока что пустым. Это еще только слово! Мы не знаем, что за ним стоит, в чем заключается процесс, который оно обозначает. Не знаем даже стоит ли за этим понятием всегда один и тот же процесс, или же мы в разных случаях обозначаем им разные процессы. Памятуя об этом, отбросим видимость понятности явлений научения (это лишь маска их знакоместа) и попытаемся проникнуть за нее в собственные реальные законы и механизмы этого процесса. Для этого отбросим пустые словесные рассуждения о «научении» вообще и обратимся ко всей сумме фактов, которые известны о научении. Попытаемся построить теорию, которая охватывала бы их и, исходя из небольшого числа общих предположений, непротиворечиво объясняла, почему эти факты таковы, какие они есть. С каких же фактов мы начнем? Может быть отправиться в школы? Посидеть в классах. Понаблюдать, как учителя учат, а ребята учатся. Послушать ответы, посмотреть работы учеников. Да, все это нужно и без этого не обойтись. Но начинать с этого вряд ли стоит. Слишком разнообразны, сложны и многоплановы факты, которые мы там обнаружим. И сейчас, когда мы, как заранее условились, ничего не знаем о природе обучения, вряд ли удастся в этих фактах разобраться, увидеть за их прихотливой пестротой строгую простоту и единство основных законов, которые ими управляют. Начинать исследование нового круга процессов с их высших, самых сложных проявлений — всегда самая плохая стратегия в пауке. Поэтому мы начнем с самых простых и самых универсальных фактов, которые наблюдаются везде, где есть научение. Поскольку эти факты просты, в них легче будет разобраться и, значит, придумать для них подходящую теорию. Поскольку эти факты универсальны, будет основание предполагать, что они выражают какие-то очень общие механизмы научения, и, значит, наша теория имеет достаточно общий характер. С простейшими проявлениями научения мы встречаемся в природе буквально на каждом шагу. Везде, где имеются более или менее сложно организованные живые существа, наблюдаются те или иные формы целесообразного изменения их поведения под влиянием опыта, т. е. научение. Как показывают наблюдения, все позвоночные – млекопитающие, птицы, пресмыкающиеся, рыбы – обладают до той или иной степени способностью к научению. Многие виды насекомых тоже способны кое-чему научаться. Так, например, пчел удавалось «научить» подлетать только к тарелочке определенного цвета. Тараканов можно научить приходить для кормежки в определенное место и в определенное время. Муравьев можно научить кратчайшим путем пробегать данный лабиринт. Даже червей удавалось научигь правильному выбору пути в Т - образном лабиринте. В ряде опытов морских звезд успешно «приучали» передвигаться к месту кормления в ответ на зажигание лампочки в аквариуме. Есть сведения, что даже у пресноводных гидр (т. е. существ еще без нервной системы) удавалось выработать оборонительную реакцию на свет, если его перед этим сопровождали электрическим ударом. — 5 —
|