ПРИМЕЧАНИЯ

1. В дополнение к теоретической дискуссии в главе 6 (выше), см. также
Hillman, 1975, pp. 170-195.
2. Образы алхимических процессов освещаются во многих источни¬
ках. Один достаточно глубокий обзор представлен у Эдингера, 1985.

Розмари Гордон.

Подход школы развития.

Когда я впервые прочла случай Джоан, записанный Центром Ренфрю, я почувствовала шок от унылости ее истории. В ее жиз¬ни, казалось, полностью отсутствовал опыт любви, поддержки, заботы, присутствия хотя бы кого-то, кто был бы способен под¬держать ее, защитить или поощрять к тому, чтобы она ценила себя, заботилась о себе и защищала себя. Такая история жизни может вызывать отчаяние, пессимизм, жалость и отсутствие веры в успех.
В то же время в ее истории присутствуют одна или две черты, мерцающие, как светлые огоньки, подобно маленьким звездам в очень темном космическом пространстве. И само их присутствие вызывает вопрос. До какой степени Джоан действительно явля¬ется только жертвой судьбы; или она в то же время и творец ее?
Прежде чем начать отвечать на эти вопросы, я хочу откло¬ниться в сторону для того, чтобы кратко рассмотреть существу¬ющие теоретические и клинические аспекты, характеризующие школу развития. Я также постараюсь описать, ограничившись всего несколькими пунктами, как я использую этот подход.
Эндрю Сэмюэлз (1985) в своей книге «Юнг и постъюнгиан-цы» описывает, как между различными аналитическими психо¬логами происходила дифференциация на три школы: классичес¬кую, архетипическую и развития. Раньше мы обычно противо¬поставляли Лондонской школе Цюрихскую, что порождало пле¬менную, шовинистическую и даже ура-патриотическую атмос¬феру. Сэмюэлз предложил более осмысленную классификацию, основанную, в первую очередь, на доминировании одних юнгианских теоретических положений или практических аспектов и меньшем внимании к другим. Когда я обнаружила себя причис¬ленной им к школе развития, мне было несложно понять и при¬нять такое распределение.
Теперь, спустя десять лет, я хочу проверить, остаюсь ли я все еще юнгианским аналитиком «развития» в своем способе мыш¬ления и работе, и остается ли этот подход все еще ценным для меня. Другими словами, верю ли я до сих пор, что:
1. Развитие было, есть и будет процессом длиною в жизнь, начинающимся с рождения — или даже до рождения — и с определенной вероятностью продолжающимся до самого кон¬ца жизни (работы Фордхама и современные исследования Дэниэля Штерна заставляют нас признать, что индивидуация на
самом деле начинается невероятно рано).
2. Для человека или его терапевта полезно находиться в контакте и принимать в расчет важные события, стадии раз¬ вития и переживания в его или ее жизни и личной истории, что способствует его росту.
3. Мужчины и женщины: а) имеют физические тела и, та¬ким образом, физический или сенсорный опыт; б) являются социальными существами, будучи погруженными в эмоцио¬нальный и социальный контекст своих родителей, семей и со¬обществ; в) обладают внутренним миром интернализованных персонажей, отношений, а также образов и фантазий, имею¬щих как характер воспоминаний, так и незнакомые, нуминозные черты.
4. Исследование и использование переноса и контрпереноса является центральным моментом в аналитической работе, по¬скольку именно таким способом приходят в движение ценные процессы, создающие мостики между собой и другим, между
различными частями себя и внутрипсихическими тенденция¬ми и между базовым желанием слияния или союза и противо¬положным желанием идентичности и отдельности; более того, именно с помощью переноса события и конфликты, пережи¬тые в прошлом, становятся «присутствующим прошлым», пе¬реживаемым и проживаемым сейчас, но, возможно, каким-то новым, отличным от прежнего способом. Что же касается кон¬трпереноса аналитика, он способен помочь в восстановлении того, что казалось утраченным, и в потенциальной трансфор¬мации этого; но последнее и самое важное заключается в том, что перенос и контрперенос могут служить для активизации потенциала эволюции символизирующей функции.
А теперь давайте вернемся к случаю Джоан. В истории ее жизни было много негативных факторов, серьезные наруше¬ния родительско-детских отношений, и очевидно, что ее обра¬зы и симптомы относятся к доэдиповой стадии развития. Од¬нако присутствуют и признаки зарождающейся способности воспринимать и общаться с помощью метафор и символов и потенциальная идентификация с раненым целителем, что про¬буждает во мне интерес и некоторый оптимизм. Я чувствую, что исход ее развития и терапии может показать, что мужчи¬ны и женщины не всегда являются пассивными носителями своей судьбы. Они не всегда являются лишь ареной, на кото¬рой проявляют себя биологические, инстинктивные и даже архетипические силы.
Я верю, что чувствую себя комфортно в школе развития по¬тому, что в ней уделяется должное внимание и анализу, и синте¬зу, а также психологическим процессам дифференциации и ин¬теграции.
Окидывая Джоан холодным клиническим взглядом, я вижу, что она является депрессивным человеком с заметными мазо¬хистскими тенденциями, которые часто проявляются компуль-сивным путем. Снова и снова ей удается попадать в ситуации, где она оказывается в условиях, очевидно сходных с некоторыми ее болезненными ранними переживаниями. Это порождает подоз¬рение, что у нее существует бессознательная потребность в по¬вторении прошлого опыта; что она не может освободиться от него. Означает ли это, что она не смеет встретиться с новым?
Ее принудительное бессознательное повторение тщательно мас¬кируется и сверхкомпенсируется ее поведением и сознатель¬ными мыслями: она быстро и часто перемещается от одногс сексуального партнера к другому, от одного рождения ребенкг к следующему и от одной работы или занятия к другому.
Вероятно у Джоан, в результате природно-воспитательной комбинации, существует предрасположенность к депрессии и расстройствам питания. Она описывает свою мать как находив¬шуюся «вечно в депрессии» и весившую невероятно много — 300 фунтов; а ее собственной старшей дочери Эми был постав¬лен диагноз «биполярное расстройство».
Очевидно оба родителя, отец и мать, сексуально использо¬вали ее. Ее отец, хоть и был строгим и эмоционально дистан¬тным, использовал ее сексуально, начиная с пятилетнего воз¬раста, тогда как мать хотела, чтобы Джоан «ласкала ее грудь». Другими словами, все потенциально приятные, питающие и обогащающие переживания и чувства были даны ей в форме принуждения, а не предложены как дар; им не позволено было развиться естественным и органичным путем на основе значи¬мых и эмоционально равных отношений. Очень легко прочувствовать и поверить, что она вспоминает свое детство как «не¬безопасное и полное страхов».
На момент поступления в Ренфрю у Джоан была булимия, «по крайней мере, трижды в день она объедалась, вслед за чем ее рвало». Ее булимия, я думаю, несомненно, связана с сильным искажением образа тела. Она весит нормальные 144 фунта при росте 5 футов 6 дюймов, но считает себя толстой. Это наводит меня на мысль, что у нее существует бессознательная иденти¬фикация с ее тучной, чрезвычайно толстой матерью. Это дол¬жно быть особенно больно, учитывая, что она переживает взры¬воопасную смесь противоречивых чувств по отношению к своей матери. Возможно, она очень нуждается в том, чтобы эта мать превратилась в любящую и заботящуюся, но прежде всего, и более реалистически, она испытывает сильную ненависть и недо¬верие к той, которая вместо того, чтобы защитить ее от насилия отца, фактически так организовала условия их жизни, чтобы оно могло совершаться, тогда как ее старшей сестре удалось избе¬жать манипулятивности и предательского сговора родителей.
На основе простого описания своей истории, еще до встре¬чи и начала работы с ней, я начинаю подозревать, что ее об¬жорство и рвота являются карикатурной драматизацией, ра¬зыгрыванием того, что с нею делали ее родители. В конце кон¬цов, это мать вынуждала ее приближаться к ее груди, ассоци¬ирующейся с пищей, то есть, с молоком и оральными удоволь¬ствиями, связанными с сосанием. А отец принуждал ее пере¬живать преждевременный опыт возбуждения и удовольствий, связанных с гениталиями.
Таким образом, то, что может и должно быть потенциально удовлетворяющим и наполняющим, утрачено и извращено, по¬скольку стимуляция органов тела являлась для нее насиль¬ственной и неподконтрольной. Не вынуждает ли Джоан ее ком-пульсивное обжорство чувствовать себя униженной, а то и пе¬реживать деперсонализацию, что и обращает удовольствие в интенсивное неудовольствие?
Телесное переживание булимии, как мне кажется, пред¬ставляет собой резкие переходы от чувства, что внутри нее или него нечто некомфортно переполнено, к чувству, что внутри — зияющая пустота. В случае Джоан, то, что она отрыгивает, извергает из себя, символически, мне кажется, представляет нежеланное молоко матери и нежеланное семя отца.
Чувство бессилия и положение жертвы, которые Джоан пе¬реживала в детском возрасте, особенно в связи с родителями, у взрослой Джоан, возможно, трансформировалось в компульсии и пристрастия, которые и служат для нее теперь источни¬ком ощущения беспомощности и неспособности.
Тот факт, что Джоан не удалось «заметить признаки» того, что ее второй муж сексуально использовал двух ее маленьких дочерей, показывает, сколь глубоко она подавила и отделила от себя свой собственный опыт переживания насилия со сторо¬ны отца. И действительно, с темой отцовско-дочернего инцес¬та должны ассоциироваться очень сложные и амбивалентные чувства, что и повергло ее затем в состояние нечувствительно¬сти, слепоты, глухоты и отрезанности от своих детей; и, воз¬можно, здесь также присутствует определенного рода иден¬тификация с матерью.
Мазохистские тенденции Джоан, кажется, и привели ее к двум бракам, в которых она повторяла и заново проживала все раны и драмы своего детства. Ее первые два мужа были жес¬токими, грубыми, неверными и безжалостными; второй муж внезапно бросил ее и троих детей без всякой подготовки, пре¬дупреждения или объяснения. Когда она обратилась в Ренф-рю, она была замужем в третий раз, но не было еще никакой информации или способа узнать о том, как могут развиваться эти отношения.
Она также сообщила в Ренфрю, что временами, переживая особенно сильную тревогу или эмоциональную боль, она бьет себя по голове или по области желудка. Я думаю о том, не указывает ли это на особого рода раскол, существующий в ее эго-сознании, поскольку, нанося себе удары, она дает выход не только своему мазохизму, то есть пристрастию к боли, но так¬же и своему садизму, поскольку в подобных действиях присут¬ствует не только жертва, но и преследователь.
Принятие в семью еще одного ребенка, инвалида с цереб¬ральным параличом, в то время как она ожидала третьего ре¬бенка, выглядит для меня еще одним проявлением мазохизма, хотя я думаю и о том, не может ли это также быть понято как выражение бессознательного стремления к почти героической заботе и целительству.
Это опять возвращает меня к моему первоначальному впе¬чатлению, что, несмотря на общие неблагоприятные черты ее отношений в родительской семье и позже, присутствуют так¬же некоторые проблески света. Я думаю о том, что недавно она организовала «группу самопомощи для женщин с расстрой¬ствами питания», или что после того, как она «потеряла все», когда ее бросил второй муж, она умудрилась, в конце концов, найти работу «кассира и специалиста по сервировке пищи» и успешно продолжала работать там. Но еще более вдохновляю¬щими с психотерапевтической точки зрения являются приз¬наки того, что Джоан способна думать и выражать себя с помо¬щью метафор и символов. Так, например, когда ее спросили в Ренфрю, в чем ей нужна помощь, она ответила, что хочет по¬работать с чувством, что она «набивает себя». Ее долгосрочная цель стать консультантом для людей, страдающих от вредных пристрастий, также поддерживает мое ощущение, мое смут¬ное подозрение, что в ней присутствует, вместе с переживани¬ями боли, недоверия и неспособности, противоположная сила — стремление лечить себя и других.
Таким образом, когда я погрузилась глубже в описание ис¬тории Джоан и представленных ею проблем, сквозь мои перво¬начально мрачные ощущения стали пробиваться лучики све¬та; то есть я смогла заметить один или два потенциально обна¬деживающих знака, которые позволяют мне думать, что ана¬литическая работа возможна и может оказаться полезной.