|
Ответ Юнга помещает зло, в конце концов, непосредственно в Божественное. Природа Бога сложна, она включает в себя и теневую сторону. Она нуждается в человеческом бытие с его сознанием, сфокусированном на телесной основе, для воплощения своих противоположностей жизни духа и, таким образом, — для их трансформации. Изучая книгу Иова, Юнг предполагает, что Яхве испытывает страдания из-за собственного бессознательного, позабыв обратиться к своему собственному Божественному всеведению. Протест Иова против своего незаслуженного страдания освобождает Яхве от его собственной тени, связанной с Сатаной. И, в конце концов. Юнг отвечает Иову, используя образ Христа, принявшего на себя страдания рода человеческого и отплатившего за него самим собой. Юнг утверждал, что фигура Христа — это наиболее завершенный символ Самости из всех известных в истории человечества, но он осознает, что Христианский миф может получить свое дальнейшее развитие. Христос, столь отличный от всех остальных, безгрешен. Зло отделено от него и представлено в противоположной ему фигуре Дьявола, или Антихриста. Христианство, говорит Юнг, не оставляет места злому началу в человеческой личности. По его мнению, доктрина зла как недостатка добра не учитывает актуальное существование зла в качестве противоборствующей силы. Доктрина Бога как summum bonum поднимает его на невероятную высоту, при этом раздавливая человечество под спудом греха. Критики Юнга подвергали сомнению его прочтение фигуры Христа как отделенной от зла. В действительности, говорят они, Христос проживает свою жизнь в ее целостности на границе со злом. Христос не чужд злу и греху. Он причастен ему, начиная со своего рождения в изгнании и нищете, когда он послужил нечаянной причиной убийства Иродом невинных младенцев, до встречи с демонами душевных болезней, слепого следования правилам, поиска «козла отпущения», покинутости своими друзьями и ближними, отказа от добра. Вспомним также о его собственной судьбе, страданиях от измены, отвержения и смерти. Юнг пришел к заключению, удовлетворившему его самого. Мы можем трактовать эти выводы как результат его встреч со своим собственным образом Бога. Он видел Бога одновременно добрым и злым. Некоторые критики Юнга предполагают, что он проецировал свою собственную не интегрированную агрессию на Божество. Мы общаемся с Богом, в этом прочтении, воспринимая противоположные элементы в нас самих — сознание и бессознательное, эго и тень, персону и аниму или анимус, наконец, — эго и Самость. Эти противоположности наилучшим образом символизируются маскулинностью и фемининностью — таким образом. Юнг привносит в религиозную дискуссию, основанную на телесности, сексуальность и контрсексуальность человеческой личности. Это привнесение прошло долгий путь через восстановление неизбежной значимости фемининного аспекта бытия, столь долго нивелируемого патриархальной историей. Стремясь к интеграции этих противоположностей, мы воплощаем Божественную напряженность. Достигнутые нами решения, сколь ни были бы они малы, способствуют жизни духа. Тем самым мы участвуем в мученичестве Христа и взаимодействуем с Богом, становясь созданными по образу и подобию Божиему, какими Бог создал нас быть. Мы осуществляем свое призвание, искупая свою собственную вину от неведения и участвуя в жизни Бога. — 160 —
|