Личное и архетипическое Другой путь установления напряжения, связанного с психологической индивидуацией, пролегает через оппозицию личного и архетипического. Когда тот или иной человек слишком глубоко включен в коллективную внешнюю реальность повседневной жизни, обнаружение в его собственных снах универсальных, архетипических образов из объективных глубин психического может оказаться освобождающим переживанием. Но если кто-либо в обыденной жизни является добычей неистовой шизофренической неразберихи архетипических образов, то достижение устойчивой позиции эго в равной степени переживается как освобождение. Как невротик, застигнутый в чрезмерной конкретизации семейных или общественных «реалий», так и шизофреник, утонувший в море архетипических смыслов,— оба обнаружат ощущение неба в том, что можно назвать личной сферой жизни. Личностная история — это не просто псевдоиндивидуальная временная схема дат и внешних событий,— привычная веревка для развешивания жизненного белья, на которой висят многочисленные роли, — она несет в себе гораздо более глубокое ощущение смысла и неразрывной целостности. Внешняя жизнь может проходить через глубокие перемены без какого-либо изменения в субъективном восприятии смысла жизни. Но каждый психотерапевт знает и об обратной ситуации, в которой внешняя жизнь протекает гладко и неизменно, в то время как внутреннее субъективное состояние преобразуется в то, что, по сути, оказывается совершенно новым и неизношенным по своему значению миром. Бодрствующее эго обитает между двумя в равной степени опасными констелляциями. Обычно в юнгианской психологии мы привыкли думать об архетипической области коллективного бессознательного, об объективной психике как о контрапункте жестким конструкциям эго бодрствования. Гораздо меньше мы думаем об архетипическом происхождении мира коллективного сознания. Однако оба эти мира, окружающие эго с внутренней и внешней сторон, архетипичны по своему характеру. Мир коллективного сознания (история в том виде, в котором мы ее читаем и перечитываем) образован определенными индивидами, выражавшими (и выражающими) архетипические содержания, которые проистекают из объективной психики. Многие делают это и терпят неудачу в попытке осуществить культурное воздействие, другие же, напротив, вызывают — поразительно — уже готовую ответную реакцию в своей культуре или в обществе и меняют ее в большей или меньшей степени. Архетипические формы, хранящиеся в культурных установлениях, становятся молчаливой меблировкой коллективного сознательного разума. Но сам момент архетипического формообразования включен в культурное установление, а это установление оказывается в оппозиции к тому архетипу, который дал ей рождение, так как ни одна отдельная форма не может тащить на себе весь ряд или полный спектр архе-типически возможных значений. — 90 —
|