Впечатляющим примером является случай мужчины в возрасте между тридцатью и сорока годами, имевшего очень стойкую привычку к употреблению марихуаны, которая сделала его суждения подавленными и угрожала супружеской жизни. Вскоре после начала анализа он увидел серию снов, в которых толпы людей держали огромные плакаты и доски для афиш, на которых было написано: не курите наркотики. Смерть Смерть в сновидениях — включая убийство и потерю родственных отношений — должна быть внимательно изучена в самом контексте, поскольку смерть персонажей сновидения редко имеет отношение к реальной смерти; скорее она указывает на глубокий архетипический процесс преобразования. Один мужчина, боровшийся с видимыми эдиповыми проблемами, не мог удобно (с тем, чтобы не опоздать или не перепутать место встречи и время) назначать встречи и свидания, хотя у него не было с этим проблем в деловых отношениях. По мере того, как он чувствовал улучшение, он особенно возгордился одной ситуацией, в которой со своим братом оказался в компании с двумя женщинами. Брат со своей подругой отправились в спаль- ню, но анализанд, хотя и чувствовал необходимость поступить точно также, не испытывал желания переспать со своей женщиной. Он смог честно рассказать ей о своих чувствах — несомненная победа для него в смысле утверждения своей независимости от коллективного мнения, что «мужик» всегда должен быть сексуально агрессивным,— так называемая норма, которую он, в любом случае, больше почитал в фантазии, нежели в действительности. Поскольку он переживал ощущение свободы от навязчивой эдиповой роли, то у него было два отдельных сна, в которых он убил своих родителей. Отце- и матереубийство — очень тяжелые и отвратительные преступления, но в контексте снов, происшедших в середине динамического процесса, они могли символизировать изменение во внутренних родительских имаго (parental ima-gos), что, по-видимому, и произошло в данном случае. Первый сон весьма драматически показывает, как образ «убил» во сне, может появиться вновь в трансформированном состоянии: Я убил своего отца, угрожавшего мне. Я держал его под водой, пока он не задохнулся окончательно. Позже во сне он все еще присутствовал, но больше уже мне не угрожал. Затем он шел вместе со мной, и я чувствовал, что он во всем готов мне содействовать. Фигура во сне была не похожа на его собственного отца,— некий намек на идентификацию как персонификацию личностного комплекса. Ассоциативно он описал своего отца как человека, который был «бесчувственным, упрямым в своем узкомыс-лии, но стабильным и целенаправленным». Во втором сне он убил свою мать, но когда проснулся, то никаких подробностей «не помнил». — 68 —
|