|
Можно утверждать также, что деятельность мозга может включать самовознаграждение (9) (в целом это общепризнано, хотя кое-что остается спорным). В мозгу имеются участки, способные реагировать на опиоидные пептиды (энкефалины, эндорфины), а также на другие <гормоны удовольствия>. Синтезом и выделением всех этих веществ сам же мозг и управляет. Установлено, что с помощью этих веществ можно подкреплять те или иные формы поведения. Поэтому мозг в состоянии сам себя вознаграждать за некоторые виды деятельности, которые, повидимому, предпочтительны ввиду своей полезности для адаптации. Если именно эта система самопоощрения служит для мозга главным механизмом мотивации, то ясно, что любые методы воздействия на нее извне с целью регулирования ее функции могли бы необычайно повысить эффективность работы мозга. Используя такие методы, мы оказались бы в состоянии подключать к решению той или иной задачи все наши умственные и эмоциональные ресурсы. Именно этого, как мы постараемся разъяснить ниже, можно добиться с помощью эстетического воспитания, в том числе раннего ознакомления со стихами. Что касается автономной системы самовознаграждения, то мы полагаем, что именно она лежит в основании всего пласта конечных целей, идеалов и ценностей человека-таких, как истина, добро и красота. Со способностью мозга к самовознаграждению связано еще одно его неотъемлемое свойство-рефлексивность (10). В весьма широких преде-78 Глава 3 лах он сам себя настраивает и сам себя организует. В отличие от компьютера мозг способен как бы превращать мягкую оснастку в жесткую (т. е. математическое обеспечение-в аппаратное) и обратно. Так, например, содержимое кратковременной памяти он <вшивает в аппаратуру>, а также проделывает обратную операцию. Путем интроспекции он может изучать свою собственную работу, отчего-в рамках все той же аналогии с компьютером-его жесткая оснастка может переместиться на информационный вход и даже сделаться программой. Само сознание можно было бы определить как постоянное, неразрешимое противоречие между мозгом как наблюдателем самого себя и мозгом как предметом наблюдения. Нервная система человека неотделима от человеческой культуры, которой она и призвана служить. Поэтому-то мы и утверждаем, что наша нервная деятельность по своей сущности социальна (II). В социальной среде не только усваиваются специфические сложные навыки и умение общаться, но и протекает развитие таких базисных способностей, как способность к возбуждению, ориентации, вниманию и мотивации. Ясно, что мы обладаем наследственными потенциями для усвоения речи, простейших математических расчетов и т.п., но столь же ясно, что для реализации этих потенциальных возможностей нам необходимо социоку-льтурное окружение. С развитием новых способов использования мозга может глубоко перемениться и само человеческое общество. Примером могут служить потрясающие социокультурные последствия изобретения письменности. Чтение стало своего рода новым синтетическим инстинктом. При обучении чтению входная информация рефлексивно преобразуется в программу, материализуется в виде новых нейронных механизмов мозга (т. е. в <жесткую оснастку>) и включается в систему нервных путей в качестве <культурной петли>. Образовавшийся <новый инстинкт> в свою очередь глубоко изменяет обстановку, в которой происходит программирование мозга у молодых человеческих существ. На ранних стадиях эволюции человека такого же рода новым инстинктом стала речь, но ее окончательное становление произошло не сразу: пришлось дожидаться формирования в коре мозга сложных сетей, способных к тонкому управлению вокализацией. Такие сети возникли под действием полового отбора. В позднейшие времена в нашем распоряжении оказалось нечто вроде дополнительной нервной системы: мы стали использовать технику, на развитие которой потребовалось куда меньше времени. — 60 —
|