|
До сих пор это звучало так же, как у Пирса: твердолобый дарвинистский подход к истине. Но Джеймс пошел дальше Пирса, заявив, что истинность идеи следует проверять тем, насколько полно, «ничего не опуская», она согласуется со всей совокупностью чьего-либо опыта. Когда Джеймс говорил, что мы анализируем идеи с помощью опыта, он имел в виду опыт в узком, когнитивном смысле — понимание ученым физического мира. Подобно романтикам, он не видел оснований ставить один опыт выше другого. Опыт, не относящийся к познанию (надежды, страхи, любовь, амбиции), был в такой же степени неотъемлемой частью реальной жизни человека, как и ощущения количества, твердости или массы. Джеймс говорил: «Идеи (которые не что иное, как часть нашего опыта) становятся истинными в той мере, в какой они помогают нам добиться удовлетворительных отношений с остальными частями нашего опыта» (р. 49). Таким образом, критерий истинности Джеймса гораздо шире, чем у Пирса, и приложим к любой концепции, сколь бы фантастической и метафизической она ни казалась. Для упрямых эмпириков идеи Бога и свободной воли не имеют смысла, поскольку лишены сенсорного содержания. Для Джеймса эти идеи могут вызвать изменения в нашем образе жизни. Если идея свободной воли и ее непосредственное следствие, нравственная ответственность, заставляет мужчин и женщин прожить лучшую, более счастливую жизнь, чем если бы они верили в теорию автомата, то свободная воля будет истиной; или, точнее, она будет сделана истиной в жизни и опыте людей, разделяющих ее. В отличие от традиционных рационализма и эмпиризма, прагматизм Джеймса не содержал никаких метафизических предрассудков: Рационализм привязан к логике и опыту. Эмпиризм привязан к внешним чувствам. Прагматизм готов принять все что угодно, последовать за логикой или чувствами и учесть самый смиренный и личный опыт. Он примет к рассмотрению даже мистический опыт, если тот повлечет за собой практические последствия (1907/1955, р. 61). Холодному интеллектуальному позитивизму прагматизма Пирса Джеймс противопоставил веления сердца, что было созвучно американцам со времен Джонатана Эдвардса. Джеймс признавался, что его прагматизм был антиинтеллектуальным, считающим разум и сердце равными в поиске истины. Сравнивая рационалиста и поиск абсолютной Истины, Джеймс писал: «Радикальный прагматик — это беззаботное анархическое существо» (р. 168). Функциональные психологи и их наследники, бихевиористы, также хотели бы обесценить интеллект. Как мы увидим, научение и решение проблем скоро станут объяснять в понятиях метода еле- — 221 —
|