Практикум по когнитивной терапии

Наконец после многолетнего консультирования клиентов по всем Соединенным Штатам я почувствовал, что достаточно уз­нал, чтобы иметь возможность понимать большинство амери­канских диалектов. Но когда я поехал работать в Австралию, я снова испытал замешательство и недоумение. Я выбрал англого­ворящую страну, рассчитывая на то, что терапевт и клиент вы­играют от того, что будут говорить на одном языке. Но, как ока­залось, австралийский английский в корне отличается от его американского варианта.

Затем я переехал на Гавайи. На Гавайях разговаривают на смеси нескольках интересных диалектов. Большой остров не похож на Оаху, где находится Гонолулу. Он больше похож на страну третьего мира, страну Тихоокеанского бассейна. Мест­ные жители добрые, мягкие люди, но говорят они на комбина­ции гавайского и англо-китайского, который пришлым людям понять очень трудно. Клиент-кокаинист, которого прислал на­блюдающий за ним офицер, сказал на нашем первом сеансе: «How's it... bummahs man. We got come haole de kine place from now? What you say brah? Fo' real? Eh?» После года изучения нескольких диалектов англо-китайского я наконец мог перево­дить: «Здравствуйте... Это печальные новости. Должен ли я по­сещать консультационные сеансы в офисе кавказского терапевта регулярно? Правильно ли я понимаю ситуацию? Это правда?»

Потом я научился отвечать в духе: «Yeah... You got come, brah»1.

Я считаю, что многие терапевты совершают ошибки не из-за неправильной установки диагноза или недостатка умений, а от того, что не знают тех специфических идиом, которые использу­ет клиент, или из-за неудачного взаимодействия с клиентом в рамках идиомы, которую они могут понимать.

Дополнительная информация

Есть много хороших работ по вопросу применения когнитивно-би-хевиоральной терапии в различных культурах (Ivey, Ivey & Simec-Morgan, 1993; Hays, 1995; Pedersen, 1991; and Wehrly, 1995).

Отношения между терапевтом и клиентом в значительной степени определяются культурой (Okpaku, 1998). Например, до недавнего вре­мени врачи в Японии не говорили пациенту диагноз и не требовали осознанного согласия на лечение. Похоже, в культуре было непрелож­ное доверие к доктору и не было причин советоваться с пациентом по подобным вопросам (Kimura, Reich, 1998). В Китае может считаться культурно неправильным взаимодействовать с пытавшимися совер­шить самоубийство, потому что в некоторых случаях суицид является строжайшим запретом (Qui, 1998). Во многих культурах терапевт не может начинать лечение без полного согласия семьи или человека, не­сущего ответственность за клиента (Koenig & Gates, 1998).