|
«Лилипут», – отчаянно подумал Стёпа. – Скажите, – отчаянным голосом спросил Стёпа, – что это за гора? Лилипут с некоторой опаской посмотрел на растерзанного человека и сказал высоким звенящим голосом: – Столовая гора. – А город, город это какой? – отчаянно завопил Стёпа. Тут лилипут страшно рассердился. – Я, – запищал он, брызгая слюной, – директор лилипутов Пульс. Вы что, смеётесь надо мной? Он топнул ножкой и раздражённо зашагал прочь. – Не смеешь по закону дразнить лилипутов, пьяница! – обернувшись, ещё прокричал он и хотел удалиться. Но Стёпа кинулся за ним. Догнав, бросился на колени и отчаянно попросил: – Маленький человек! Я не смеюсь. Я не знаю, как я сюда попал. Я не пьян. Сжалься, скажи, где я? И, очевидно, такая искренняя и совсем не пьяная мольба <…> что лилипут поверил ему и сказал, тараща на Стёпу глазёнки: – Это – город Владикавказ. 29 – Я погибаю, – шепнул Стёпа, побелел и упал к ногам лилипута без сознания. Малыш же сорвал с головы соломенную шляпочку и побежал, размахивая ею и крича: – Сторож, сторож! Тут человеку дурно сделалось! Волшебные деньги Председатель Жилищного Товарищества того дома, в котором проживал покойник, Никанор Иванович Босой находился в величайших хлопотах начиная с полуночи с 7-го на 8-е мая. Именно в полночь, в отсутствие Стёпы и Груни, приехала комиссия в составе трёх человек, подняла почтенного Никанора Ивановича с постели, последовала с ним в квартиру покойного, в присутствии Никанора Ивановича вскрыла дверь, вынула и опечатала все рукописи товарища Берлиоза и увезла их с собой, причём объявила, что жилплощадь покойника переходит в распоряжение Жилтоварищества, а вещи, принадлежащие покойному, как то будильник, костюм, осеннее пальто и книги, подлежат сохранению в том же Жилтовариществе впредь до объявления наследников покойного, буде таковые явятся. Слух о гибели председателя Миолита ночью же распространился во всех семидесяти квартирах большого дома, и с самого утра того дня, когда господин Воланд явился к Стёпе, Босому буквально отравили жизнь. Звонок в квартире Босого трещал с семи часов утра. Босому в течение двух часов подали тридцать заявлений от жильцов, претендующих на площадь зарезанного. В бумагах были мольбы, кляузы, угрозы, доносы, обещания произвести ремонт на свой собственный счёт, указания на невозможность горькой жизни в соседстве с бандитами, сообщения о самоубийстве, которое произойдёт, если квартиру покойного не отдадут, замечательные по художественной силе описания тесноты и признания в беременностях. К Никанору Ивановичу ломились на квартиру, кричали, грозили, ловили его на лестнице и во дворе за рукава, шептали что-то, подмигивали, кричали, грозили жаловаться. Потный, жаждущий Никанор Иванович с трудом к полудню разогнал толпу одержимых и устроил что-то вроде заседания с секретарём Жилтоварищества Бордасовым и казначеем Шпичкиным, причём на этом же заседании и выяснилось, что вопли несчастных не приведут ни к чему. Берлиозову площадь придётся сдать, ибо в доме колоссальнейший дефицит, и нефть для парового отопления на зиму покупать будет не на что. На том и порешили, и разошлись. — 41 —
|