|
Половой провел их в темную клетушку с темными ободранными обоями и окном, заслоненным какими-то постройками и грязными тряпками, сушившимися против него на веревке. – Какое дело? – повторил Михаил Иваныч, когда они уселись около маленького заплеванного стола. – Настоящее будет дело-с, – сказал купец и потребовал водки и чаю. – Просим покорно; выкушайте!.. Михаил Иваныч выпил, закусил и несколько времени молча глядел на купца. – В каком смысле дело будет ваше? – наконец опять спросил он. Купец налил чаю, уперся локтем в стол и стал хлебать, по-видимому не спеша, приготовляясь к самому основательному разговору. – Кто такие будете?.. – спросил он наконец. – Рабочий, выгнан за непокорство с заводу. – Оченно превосходно!.. Выкушайте рюмочку. Михаил Иваныч выпил. – На каком основании имели ваше непокорство?.. – А на таком, что большой оченно разбой напущен на простого человека. Две рюмки водки, выпитые среди июльской жары, подействовали сильно на больные нервы Михаила Иваныча, и он в длинном и желчном рассказе передал, купцу свои взгляды на прижимку. Одобрение, которое купец высказывал при словах: «рабочий человек ошалел», «зачумлен», придало его речам гораздо большее количество энергии, нежели водка, и все душевные скорби его были выпущены на волю без всяких ограничений. Рассказаны были, разумеется, все планы насчет Петербурга, Максима Петровича, от которого в деле заступничества за простого человека ожидается значительная помощь. Купец все слушал, изучая натуру Михаила Иваныча, одобрял и наконец, перевернув двенадцатую чашку, сказал: – Имеете большое роптание… Оченно превосходно! Для нашего дела такой человек требуется, чтобы с ропотом… Толконитесь завтрашнего числа вторительно в номерок об эту пору… Может, бог даст, в Петербург съездите… Будьте здоровы! Как ни темны были дела, предлагаемые купцом, но Михаил Иваныч уж был закуплен в пользу их с одного разу: во-первых – эти дела одобряют его взгляды; во-вторых – сулят ему возможность уйти отсюда, из этого проклятого города, где он страдал и чах целую жизнь. Не разгадав сущности дел, затеваемых купцом, Михаил Иваныч с течением дальнейшей беседы с ним убедился, что лично ему поручаемое дело состоит именно в том, чтобы защищать простого человека, что составляло его заветную мечту. – Вы обижены, – говорил ему купец, сидя за чаем в комнате: – вы, простой рабочий человек, потерпели большое притеснение? Такие ваши слова? – Так точно! Потому все мы замучены… — 53 —
|