|
Соображения эти передал я Ивану Николаичу, который тотчас же согласился, что в данном случае идти в Сибирь за гробокопательство, в сущности заботясь только о полушубке, вещь – не резонная и большое… недоразумение. Формулируя наши соображения, мы пришли к тому окончательному заключению, что Ивану Николаичу, как человеку, не покидающему намерения быть гласным в некотором «земном» явлении, именуемом земством, не будет предосудительным потребовать от лица своих избирателей, во-первых, – хлеба, которого мало, и, во-вторых, – школ, которые дрожали на гроше, умирали с голоду вместе с учителями и которые должны быть устроены теперь по совести. Иван Николаич высчитал даже и деньги и разыскал их весьма достаточное количество. Так мы доехали до Двуречек. В классных окнах училища светился огонь, чего никогда не бывало в эту пору. Войдя в переднюю, я нашел какого-то чужого кучера, сидевшего за самоваром. При появлении моем он поднялся, поставил блюдечко и сказал: – Вы учитель будете? – Я… – Ну барин извинялись, что поместилися у вас… Больше ночи не пробудут… Приехали они гласных выбирать… Ну в волости им не подошло остановиться, дюже холодно… чистоты нету… всего одну ночку… Извинялися… Я не заявил ни малейшего протеста. Меня занимало то, что я увижу въявь наши «земные» надежды, о которых мы с Иваном Николаичем только что толковали так задушевно. – Они не задержат, – продолжал кучер, следуя за мною и остановившись в дверях моей комнаты. – Гласного они с собой привезли, стало быть – духом оборотят выборы. – Как гласного с собою привезли? Его ведь выберут завтра мужики. – Его и выберут-с… Так точно. – Почему же именно его? Может, у них есть свои? Кучер, казалось, не понял. – Да потому выберут, что господин землемер завсегда при барине… Он за барина, ну а барин, само собой, за него… «Я тебя сделаю…» сами сказывали… «Ты – мне, ну и я – тебе…» Ну и к свадьбе дело подходит… Кучер почему-то нагнулся к моим калошам, взял их и переставил за дверь. – Сватается землемер-то… Протопопову дочь берет, – продолжал он: – ну оно к свадьбе и лестно звание… да-а! Ну и тоже за барина потянет, в случае чего… Они духом оборотят это дело! – заключил кучер, видя, что я не обнаруживаю намерения разговаривать. «Земные надежды» начинали рисоваться мне в каком-то странном свете. Иван Николаич один занимал меня. Рано утром, когда «господа», то есть посредник и землемер, еще почивали, я пошел к нему и объявил о их приезде. – О? – сказал, как-то побледнев и как бы испугавшись чего-то, Иван Николаич. — 137 —
|